— Значит, она выздоравливает? Господи, просто камень с души! Соседка сохранила для меня вчерашнюю газету, но в ней о состоянии потерпевшей ни слова.
— Вчерашнюю газету? — Я газеты давно в руках не держала.
— В «Пост» напечатали о том, как Эрика поймали в аэропорту. Знаете, я ничуть не удивилась… насчёт Эрика.
— Почему?
— Если он мог так поступить с мужем Мередит, значит, на всё способен!
— Вы намекаете на тот случай, когда Фостер хотел от него откупиться?
— Кто вам это сказал? — фыркнула Уорд. — Всё было как раз наоборот. Эрик добивался от Джина, мужа Мередит, — хотя тогда они ещё не были женаты, — чтобы тот ему заплатил. Шантажировал его. Говорил, что, если Джин не выложит двадцать тысяч фунтов, Эрик позаботится, чтобы тот никогда не женился на его сестре.
— Вы уверены? — ошалела я. — Абсолютно. Эрик якшался с полицией, от них он и узнал, что Джина когда-то давным-давно арестовывали за перевозку наркотиков. А когда Джин отказался платить, Эрик привёл свою угрозу в исполнение и разболтал Фостерам о прошлом Джина. Родители пытались заставить Мередит порвать с ним, ей тогда туго пришлось. С тех пор отношения с родителями у неё так и не наладились.
— Каков мерзавец, а? Вы услышали эту историю от самой Мередит?
— Да. Обычно она о таких вещах не распространяется, но однажды я плакалась ей по поводу моей сестры, первой стервы в Западном полушарии. Мередит мне посочувствовала, мол, как это ужасно, когда сестра или брат так с тобой поступают, и рассказала об Эрике.
Хелен Уорд многое для меня прояснила. Теперь я отлично понимала, почему после стольких лет Мередит наотрез отказывалась общаться с братом. Но как же Мэри Энн? Зачем она рассказывала всем, включая собственного жениха, версию событий в редакции Эрика? Уорд словно подслушала мои мысли.
— Мередит говорила, что Мэри Энн не хотела верить в подлость Эрика, — продолжила моя собеседница. — Сначала она пыталась убедить Мередит, что Джин врёт, ведь наркоманы всегда врут. Потом твердила, что, вероятно, произошло недоразумение и что Мередит должна хотя бы дать своему единственному брату, шанс объясниться. Но Мередит в глубине души всегда знала, что когда-нибудь Мэри Энн поймёт: Джину не было нужды выдумывать такую ерунду. И кроме того, Эрик постоянно требовал с кого-нибудь денег. Когда сестры были детьми, он то и дело занимал у родителей. И разумеется, никогда не отдавал. Мередит переживала за Мэри Энн: каково ей будет, когда она наконец осознает, что на самом деле представляет собой её братец.
— Слепая преданность — опасная вещь, — заметила я.
— Золотые слова. Но что его заставило решиться на убийство?
— История немножко запутанная, но, если бы обе его сестры умерли, ему светило неплохое наследство.
— И как я сразу не догадалась: деньги! Этот малый завзятый игрок, скачки — его страсть. Да и некая дама, с которой он сейчас живёт, очень любит дорогие вещи.
Не девушка, а кладезь информации! Мне бы ещё один маленький кусочек, дабы окончательно решить головоломку. Я скрестила пальцы от сглаза:
— Вы случайно не замечали, носила Мередит кольцо?
— Что-то не припомню…
Не могла же она знать всё! Я распрямила пальцы и поблагодарила девушку за помощь.
— Шакира, соседка, говорила, что вы хотели со мной встретиться.
— В этом уже нет необходимости. — Я вновь рассыпалась в благодарностях. — Вы ответили на все вопросы, включая те, которые я бы не сообразила задать.
Глава 41
По дороге домой я думала о Мередит и Мэри Энн — обо всём, что с ними случилось. И вдруг меня осенило, где хранятся миллионы Мередит!
Могла бы и раньше догадаться, конечно. Одно утешало: Филдинг оказался таким же тупицей, как и я. Но всё равно было обидно.
На завтра Филдинг пригласил меня на обед, который он мне задолжал. Вот тогда и обсудим мою идею.
* * *
Зная, что я обожаю французскую кухню, Филдинг выбрал весьма недешёвый французский ресторан, расположенный рядом с моим офисом. Нам обоим расхваливали это место, и я предвкушала нечто особенное. В каком-то смысле мои ожидания оправдались.
Как только официант принёс бутылку каберне-совиньона и разлил вино по бокалам, Тим подался ко мне:
— У меня есть новости, Дез.
— Хорошие или плохие?
— Я бы назвал их интересными. Приберегал специально для личной встречи с тобой.
— Мне тоже есть что тебе рассказать.
— Даму пропускаю вперёд, — с насмешливой галантностью поклонился мой приятель.
— О нет, после тебя; ты старше.
— Утверждение спорное, — парировал этот нахал. — Ну ладно. Полагаю, тебе будет любопытно знать, где находятся деньги Мередит.
Как вам это нравится! Я залпом осушила чуть не полбокала.
— Где?
— Признаю, надо было раньше копать в этом направлении, — начал издалека Филдинг, и я поняла, что он вознамерился выжать из ситуации максимум. — И, когда я говорю «мы», то причисляю и тебя, Шапиро, к нашей компании. — Он прервал свой монолог, дабы я хорошенько осознала свои промахи. — Однако, — продолжил Тим, — стоило нам выяснить, что богатой была только Мередит, как мы сформулировали проблему несколько иначе: не где они хранили деньги, а где она могла хранить свои капиталы. Понятно? — Улыбаясь, он откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на меня.
— Понятно, — нетерпеливо ответила я. — Продолжай.
— Гарибальди! — воскликнул он. — Фамилия Мередит по мужу— Гарибальди!
Выходит, я была права! Пусть и тугодум — как любезно отметил Филдинг, — но безмозглой меня никто не назовёт. Хоть это приятно.
— Всё было записано на имя Мередит? — осведомилась я.
— Точно! Более двух миллионов долларов. Кроме квартиры, на обеих сестёр был зарегистрирован только небольшой счёт в банке, который мы давно обнаружили. Однако при заполнении документов о совместном владении Мередит пользовалась фамилией Фостер, — наверное, чтобы путаницы не возникало.
— Поздравляю, Тим. Отличная работа, — искренне похвалила я.
— Но самое главное, мы нашли завещание, — зачастил Филдинг. (От комплиментов ему становится не по себе, оскорбления он переносит куда лучше.) — И оно сыграет роль в вынесении обвинительного приговора этому уроду.
— Завещание тоже было составлено на имя Гарибальди?
— Да. И ты верно смекнула: Мередит обратилась к Лейбовицу, Лейбовицу и О'Доннеллу. Там мы поначалу столкнулись с трудностями. Делами Мередит занимался какой-то сосунок, который много о себе мнит, и этот молодой крючкотвор отказался с нами разговаривать. А нам всего-то надо было удостовериться в том, что мы и так знали со слов Уинтерса об условиях завещания. Но юный Перри Мейсон заявил, что подобная информация, не подлежит оглашению. Мол, покажите ему свидетельство о смерти, тогда он утвердит завещание, и только затем мы узнаем, что в нем. Я чуть не придушил этого выскочку!
