не можешь удержаться от того, чтобы не оклеветать меня каждый раз, когда твои пути с ней пересекаются, и… ну, видишь ли, Престон, это делает тебя моей проблемой. Я упорно трудился ради своего имени. Может быть, пришло время и тебе начать делать то же самое.
— Убирайся к черту.
Я улыбаюсь. Он понял, но я хочу услышать, как он это скажет.
— Я не люблю оставлять проблемы нерешенными. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что понимаешь.
Я не прикасаюсь к нему, но эффект тот же. Мое колено упирается ему в позвоночник. Моя рука впивается в его шею, перекрывая доступ воздуха. Его лицо разбито о ковер, и он хрипит, моля о пощаде. Это трудно — подчиняться. Я делал это всего несколько раз в своей жизни, и ни разу как взрослый мужчина. Я ему не завидую, но опять же, он сам поставил себя в такую ситуацию. Пришло время ему усвоить свой урок.
— Престон.
— Я понял, — выдавливает он едва ли не шепотом.
Я хлопаю его рукой по плечу и киваю, улыбаясь.
— Хорошо. Рад это слышать, мужик.
Лорен все еще расстроена из-за того, как я обошелся с ней на концерте. Прошло два дня, а она так и не позволила мне проводить ее домой. Когда я приезжаю в NOLA, ее уже нет.
Мои телефонные звонки остаются без ответа, но иногда она отвечает на мои сообщения.
Бо: Я готов съесть ворону (Готов унижаться).
Бо: Также я готов признать вину.
Бо: Лорен…
Лорен: Я хорошо умею таить обиду. Отстань. Я смотрю повторы «Сайнфелда».
Бо: Мне больше нравится «Офис».
Лорен: Еще одна причина ненавидеть тебя.
Бо: Пройдем завтра со мной за бенье.
Лорен: Признание вины не должно быть приятным.
Бо: Я буду сидеть там и смотреть, как ты ешь. Я не попрошу ни кусочка.
Лорен: Смотреть, как я ем, — это привилегия, а не наказание.
Бо: Мэнни прислал в офис королевский торт этим утром. Я приберег немного для тебя.
Проходит 10 минут, прежде чем она отвечает.
Лорен: Оставь его утром возле NOLA.
Я делаю кое-что получше. На следующее утро стою на улице, держа в руках дюжину красных роз и четвертинку королевского торта в пластиковой упаковке. Лорен заворачивает за угол и сразу замечает меня, прислонившегося к входной двери. На мгновение она замедляется, но затем ее взгляд падает на торт, и она снова ускоряет шаг. Я не горжусь собой за то, что подкупил ее, но, по крайней мере, это работает.
Очевидно, что наша ссора никак на нее не повлияла. Она, как глоток свежего воздуха: розовые щечки, пухлые губки, растрепанные кудряшки. Джинсы обтягивают ее бедра, а ботинки увеличивают рост на несколько дюймов, так что, если бы я захотел поцеловать ее (а я хочу), мне почти не пришлось бы наклоняться.
Она подходит ко мне, и я улыбаюсь. Ее глаза сужаются, и она выхватывает контейнер из моей руки, не прикоснувшись ко мне ни единым пальцем.
Она кивает на цветы, отпирая свою дверь.
— Симпатичные сорняки. Для кого они?
Я протягиваю их, но она не принимает. Вместо этого толкает дверь, и я следую за ней внутрь. Она включает свет и возится с термостатом. Я роюсь в шкафчиках рядом с эспрессо-машиной и нахожу пустой стеклянный кувшин. Я добавляю воду в розы, затем ставлю их в центр стойки.
— Мой папа сказал мне, что ты на днях заезжал к Престону на работу.
— Да.
— Не могу представить почему.
— У нас был разговор. Я не нарушил никаких законов, даже если хотел сломать ему челюсть.
Лорен качает головой.
— Папа сказал, что весь офис обсуждал это. Видимо, они делали ставки на то, кто победит в драке, — ее глаза встречаются с моими. — Многие его коллеги болели за тебя.
— Я был там не для того, чтобы драться с ним.
— Ну, драться или не драться, но он прислал мне сообщение кричащими буквами с ультиматумом. Мне нужно решить, либо ты, либо он.
— И что ты ему ответила?
Она берет розы, нюхает их, а затем отодвигает немного влево, чтобы они были на солнце.
— Я его не выбирала, если ты об этом спрашиваешь. Где я оставила пластиковый контейнер?
— Вон там, рядом с эспрессо-машиной.
Она находит вилку, открывает крышку и обходит барную стойку. Она садится, а я стою. Мы молча смотрим друг на друга, пока она отправляет в рот кусочки торта. Она каждый раз дочиста облизывает вилку, как будто ей невыносима мысль о том, что она может потерять хоть один кусочек.
Я улыбаюсь.
— Ты права, это привилегия.
Она отодвигает десерт в сторону и сглатывает.
— Я думала последние несколько дней…
Я киваю, чтобы она продолжала.
— Может быть, это и хорошо, что мы поссорились.
— Что ты имеешь в виду?
Она тяжело вздыхает, смотрит в окно и замирает на несколько секунд. Я не думаю, что она собирается мне ответить, но потом ее рот открывается, и из него вырывается самый неожиданный ответ.
— Ты, наверное, заметил, что на самом деле я не то, что ты мог бы назвать сексуальным созданием.
Мне приходится сдерживать смех. Где, черт возьми, она берет все это?
— Продолжай.
Она все еще стоит лицом к окну.
— У меня был секс. Я имею в виду, очевидно, да. Я не хранила свою девственность для тебя все эти годы, о боже, ты можешь себе это представить?
Да. Я мог себе это представить.
— Когда у тебя был первый раз?
Если имя Престон слетит с ее уст, я вернусь в его офис, и будут вызваны копы.
Она отмахивается от моего вопроса.
— О, это было в колледже. Неуклюже. Парень рассыпал дешевые лепестки роз по всему покрывалу, и они все испачкали. Было больно, и я ненавидела каждую секунду. Во всяком случае, с тех пор у меня был хороший секс. Я имею в виду, приличный, средний по уровню коитус. Все было хорошо.
— Звучит так, будто ты была не с теми мужчинами, но я в замешательстве, к чему все это?
— Точно. К чему это я? — она смеется и сильно тычет меня пальцем в центр груди. — К тебе, — она дрожит. — Ты меня пугаешь, и я пытаюсь понять почему. Я думаю, это из-за твоего возраста, или твоего роста, или, может быть, твоей уверенности в себе. С тобой мне не справиться. Я думаю, может быть, мне будет лучше с кем-нибудь… Я не знаю, простым? Сдержанным?
Она на мгновение замолкает, и я жду, когда она продолжит.
— Может быть,
