нарастающей интенсивностью. На этот раз одна из его рук лежит на моей голове, так что она поглощает удар от удара о крышу.
Наслаждение переполняет, а шлепки плоти о плоть еще больше усиливают эротическую сцену, но я не кончаю.
Чего-то не хватает.
Чего-то...
Мои мысли рассеиваются, когда он отводит мои волосы в сторону, а его зубы кусают чувствительную плоть моей шеи. Затем он отпускает мое бедро, спускает бретельку моего платья и кусает мою грудь, добавляя новые следы к уже исчезающим.
Когда он захватывает мой сосок между зубами, я кончаю. Ослепительная волна переносит меня в альтернативную вселенную, и я кричу.
Крейтон зажимает мне рот рукой. И даже приглушенный голос настолько эротичен, что усиливает всепоглощающее удовольствие.
Боль с наслаждением.
Сочетание, которое может дать мне только Крейтон.
Он продолжает входить в меня все глубже и глубже, пока я почти не теряю сознание. Когда он кончает в меня, мои глаза медленно закрываются, и я зарываюсь лицом в его шею.
Я люблю тебя. Хочу сказать я, но прячу это в темном уголке своего сердца. Тот уголок, который боится подпускать людей слишком близко, потому что мне придется смотреть, как они уходят.
Боюсь, что мои чувства ничего не значат для него и я буду жестоко отвергнута.
Мы остаемся так на некоторое время, вдыхая запах друг друга, пока он внутри меня. Затем мы вытираем друг друга влажными салфетками.
Это занимает у нас больше времени, чем нужно, учитывая то, как тут мало места. Машины не созданы для секса, серьезно.
Шансы убедить его в этом близки к нулю.
Я говорю Крейтону, чтобы он отвез меня к себе домой. Я выгляжу так, будто только что трахалась, и если мы вернемся в паб, все нас просто закидают дерьмом.
Крейтон рад этому, так как он не хотел никуда идти сегодня вечером.
Но вместо того, чтобы ехать в особняк Элиты, он останавливается у продуктового магазина. По пути внутрь я спрашиваю:
— Зачем мы здесь?
— У меня заканчиваются веревки.
— Ничего себе. Романтично.
— Только для тебя. — Он переплетает свои пальцы с моими.
Я не могу не усмехнуться, потому что знаю, что он не из тех, кто лжет.
— Интересно, что подумают твои родители, если узнают о твоих наклонностях. — Говорю я.
— Папа за то, чтобы исследовать себя, так что он не будет против. Мама... лучше, чтобы она не знала.
— Я так понимаю, твой папа открытый человек?
— Самый лучший. Ничто не является слишком неправильным или слишком правильным. Он поощрял меня, Илая и Лэндона добиваться того, чего мы хотели.
— Это звучит круто. Я бы хотела, чтобы мой папа был таким же. Я имею в виду, он классный, просто слишком строгий, я думаю. Как Джереми. Вот почему я хотела найти фальшивого парня, понимаешь. Чтобы отец не выдал меня замуж за первого встречного.
— Этого не случится. Теперь у тебя есть я.
Мое сердце чуть не разорвалось.
— Значит ли это, что ты мой парень?
— Если ты хочешь наклеить этот ярлык.
— Как бы ты меня назвал?
— Моя девочка.
— Мне это нравится. — Я улыбаюсь. — Тогда ты мой мужчина.
— Твой мужчина, да?
— Да, звучит круто и подходит твоему ворчливому характеру. Я с гордостью однажды представлю тебя своей семье. Папа и Джер не будут указывать мне, что делать.
Его ресницы опускаются, когда он смотрит на меня.
— А как насчет твоей мамы? Она такая же, как они?
— Нет. Мама самая милая и постоянно служит мне броней против папы и Джера. Они не могут бросить ей вызов. — Я смеюсь. — Женщины рулят.
— Мне нравится твоя мама. Она похожа на мою.
Я ухмыляюсь.
— Да?
— Маме удалось приручить льва, он же мой отец, и это суперсила. Видишь ли, папа самый безжалостный в нашей семье, не считая дедушки Джонатана и дедушки Агнуса, но если мама нездорова, папа выглядит так, будто готов сжечь весь мир.
— Твоя мама болеет?
— У нее больное сердце. Большую часть времени она — этот шар энергии, способный сделать все, но иногда ее хроническое заболевание дает о себе знать, и папа становится дьяволом. На самом деле ничего серьезного, просто головокружение, и миллион нанятых им врачей даже подтвердили, что это не угрожает ее жизни, но он не понимает этого.
Мое сердце теплеет.
— Это потому, что он любит ее.
— Это больше, чем любовь. Мы с Илаем знаем, что если она умрет, он присоединится к ней, без вопросов.
— Честно говоря, я тоже не могу представить папу без мамы. У них было темное прошлое, свидетелем которого был Джер — это случилось задолго до моего появления, — но они делили каждую сладкую и горькую пилюлю столько, сколько я их знаю. Мне нравится, как горячо они любят друг друга и нас. Иногда я ненавижу то, что я принцесса мафии, по понятным причинам, но я бы ни за что не поменяла своих родителей.
— Такая хорошая девочка, моя Анника.
Я застонала, чувствуя, как мое тело нагревается.
— Ты не можешь называть меня так на людях. Теперь я хочу тебя поцеловать.
— А почему не можешь? — он берет мою руку в свою, притягивая меня к своей груди, а затем его губы находят мои.
Я обхватываю его руками и ногами, практически задушив его, чтобы обрести равновесие.
Поцелуй крадет мое дыхание и все мои мысли. Все, что я могу сделать, это влюбиться в этого мужчину еще сильнее и быстрее.
Больше, чем я ожидала.
Больше, чем я думала, что это возможно, когда впервые встретила его.
Он ставит меня на ноги и толкает к ближайшей полке, чтобы поглотить меня.
В тот момент, когда я думаю, что поцелуй никогда не закончится, меня оттаскивают назад за локоть и я врезаюсь не в кого иного, как в своего брата.
Глава 23
Крейтон
Когда кто-то вырывает Аннику из моих рук, моя первая мысль — убить ублюдка.
Вторая мысль — избить его до неузнаваемости и мольб о смерти.
Я останавливаюсь, сжимая руку в кулак, когда узнаю человека, который помешал мне.
Джереми.
Анника слегка вздрагивает, румянец на ее коже медленно исчезает, пока ее лицо не становится совсем белым.
Она выглядит такой маленькой рядом со своим братом, и это не
