устроил обед, а вечером, напившись чаю, рано лёг спать. А на следующее утро приехала мама с ребятами, и дом наполнился разговорами, смехом и суетой отъезда. Степашка бегал со всеми и участвовал во всех сборах, но он чувствовал, что это было не весеннее оживление прибытия, а осенний отъезд. Он тоже немного загрустил. Выйдя на улицу, он грустно подошёл к своей миске, на краю которой сидела синица и, вместо того чтобы залаять, уселся неподалёку, рассеянно глядя, как они ковыряются в остатках его завтрака. Осень была одна на всех, и для людей и для животных, и для поникших мокрых деревьев. Опечаленный, он вернулся в дом и уснул на меховых маминых тапочках, положив их под голову как подушку, а когда проснулся, в воздухе пахло обедом, и он побежал на кухню, что бы проверить, нет ли там, чего ни будь вкусненького. Пробегая мимо миски, он строго гавкнул на синиц и те стремглав упорхнули на ветви яблони. Затем он деловито поднялся по ступенькам и зашёл на кухню. Степашка не любил долго унывать, потому что иначе, можно было пропустить всё самое интересное и вкусное в этой жизни.
«Сейчас я быстренько перекушу, — решил он, — а потом, пойду и выкопаю большую-пребольшую яму. А ещё, кажется, под домом завелась крыса, нужно всё хорошенько там проверить!..»
Глава 32
— Последний самовар, подумать только, — сказала мама, разливая чай. — Кажется, мы только вчера праздновали открытие сезона и вот, всё.
— Строго говоря, — сказал папа, — сезон закончился в августе, когда все дети разъехались. Дачи без детей, это не дачи.
— Я не хочу учиться, — сказала Варя, размешивая сахар. — Лето очень короткое. Так нечестно.
— После каникул всегда так, — сказал папа, — скоро привыкнете.
— Я тоже не хочу, — сказал Серёжа. — Надо рано вставать и делать уроки. А на даче так хорошо!
— Вы оба просто обленились на даче, вот что я вам скажу, — сказала мама. — Дай вам волю, вы бы только и делали, что возились бы со Счастливчиком и бегали бы по переулку вместе со Степашкой. Это никуда не годиться!
— Но мы выучили английский! — сказал Серёжа. — Ты сама сказала!
— Я сказала, что у вас большие успехи, — ответила мама. — Хотя, сказать по правде, ума не приложу как вам это удалось.
— Ага, — воскликнул папа, — теперь ты признаёшь, что моя система обучения лучшая в мире?
— Не уверена насчёт «лучшей», — сказала мама, — но у них определённо существенные сдвиги. Хотя, конечно, им ещё предстоит очень много потрудиться.
— Всё равно лето короткое и это нечестно, — снова сказала Варя, отхлёбывая чай.
— Лето тем и хорошо, что оно короткое, а иначе вы бы его не ценили, — сказал папа.
— Я бы ценила, — убеждённо сказала Варя. — Даже если лето было бы круглый год!
— Я бы тоже, — сказал Серёжа. — Какой толк в осени? Всё сыро и грязно и нужно идти в школу.
— Нет, ну это просто невозможно, — забеспокоилось мама. — Они растут лентяями!
— Я так не думаю, — сказал папа. — Когда я был маленький, я любил лето и дачу больше всего на свете. Я и сейчас люблю, но тогда особенно, потому что осенью всё заканчивалось, и нужно было ехать в Москву и идти в школу.
— И ты тоже не хотел учиться? — спросила Варя.
— Не-на-ви-дел, — сказал папа, под упрекающим взглядом мамы.
— Хорошенький пример ты им подаёшь, — сказала она.
— А почему нет, — сказал папа. — Ведь это правда, а правда не может навредить. И заметьте, мадам, я не стал лентяем и лодырем, напротив, я теперь работаю круглый год, и зимой и летом.
— И тебе не скучно? — спросил Серёжа.
— Нисколечко, — сказал папа. — Мы с мамой не скучаем, потому что мы занимаемся тем, что любим делать.
— А я не знаю, что я люблю делать, — сказал Серёжа. — Ну, кроме футбола и походов.
— Для этого и нужна школа, — сказал папа. — Ты всё попробуешь и выберешь то, что тебе по вкусу. Как твоя мама.
— А ты, как ты выбрал? — спросил мальчик.
— Ха, — усмехнулся папа, — это был долгий путь. Где я только не успел поработать, но ты знаешь, мне всегда хотелось писать.
— И чего же ты ждал?
— Сам не знаю, — сказал папа. — Просто ждал, а потом, понял, что ждать нечего и всё нужно делать самому. И я сел и стал писать и со временем, у меня всё получилось.
— Я тоже сначала всё попробую, — сказал мальчик.
— А я буду ветеринаром, — сказала Варя, размазывая джем по хлебу.
— Ты же хотела быть архитектором, — переполошилась мама.
— Я и буду архитектором, — сказала Варя. — А ещё, я буду ветеринаром. Я буду лечит собачек и кошечек и других зверюшек и жить на берегу океана!
— Ого! — сказал папа. — Пригласишь меня в гости?
— Да, — сказала Варя. — И маму, и Серёжу и бабушку с дедушкой. А Любу и Галю из нашего класса не приглашу, вот!
— И у какого же океана ты будешь жить, — спросила мама.
Варя недоуменно почесала лоб, но потом её лицо засияло.
— У тёплого! — сказала она и принялась за второй бутерброд, на котором джема было втрое больше чем хлеба.
— Может и нам махнуть на океан, а? — спросил папа маму. — А что, продадим дачу и поселимся у моря.
— Я не против, — сказала мама. — Только я буду скучать по нашей даче. Тут всё такое родное, такое милое. Даже комары.
— Вот по ним я точно не буду скучать, — усмехнулся папа.
— А что со Счастливчиком, — спросил Серёжа. — Мы послезавтра уезжаем, кто будет за ним ухаживать.
— Думаю, дедушка с бабушкой, — сказала мама, глядя на папу.
Но папа лишь таинственно улыбнулся.
— Не переживайте за Счастливчика, — сказал он. — С ним будет всё хорошо, как я и предполагал с самого начала.
— Мы отвезём его бабушке с дедушкой? — спросила Варя.
— Нет, — улыбнулся папа.
— Возьмём с собой в Москву? — предположил Серёжа.
— Не угадал, — смеялся папа. — У вас третья и последняя попытка.
— Оставим его здесь? — растерянно сказала мама.
— Бинго! — сказал папа.
— Но с кем? — спросила мама.
— Одного.
— Одного?! — воскликнули все. — Как одного? Где одного? Каким образом одного?
— Тихо, тихо, тихо, — сказал папа, поднимая руки. — Не все сразу.
— Расскажи же скорей! — сказала Варя.
— Мне будет проще вам показать, — сказал папа. — Допивайте чай и пойдёмте в дом. Там всё увидите.
— Ох, как ты любишь устраивать спектакли, — сказала мама, которой самой было страшно любопытно, но она старалась не подавать виду.
— Закрытие сезона, это финал большого представления и он должен быть соответствующим! — сказал папа. — За мной, друзья.
Они зашли в
