Увлекшись и подробно рассказывая, где и куда гостю следует поворачивать, чтобы еще раз не влипнуть в неприятности, Дали не сразу обратила внимание на покалывание – прямое следствие заживления. Непроизвольно почесала кисть, а когда взглянула…
Взгляд, только что доброжелательный, стал испуганным. Смертельно испуганным. Лишь потом – ненавидящим.
На восстановленной, по-девичьи гладкой коже правой кисти проявилось яркое, идеально круглое родимое пятно.
– Доволен? – прошипела принцесса Делал, глядя прямо в глаза этому благодетелю.
А тот просто растерялся. Боевой маг, не раз ставивший жизнь на грань в смертельных схватках, прошедший ад обороны Сен-Беа и Амьена, просто не знал, что сказать. Тем более, что делать.
Пригласить ее высочество в свою комнату, чтобы обсудить ситуацию? О чем-то говорить прямо здесь, на глазах слуг и случайных прохожих? После чего девушке будут плевать вослед все окрестные мальчишки. Демон!
– Иди к себе. Я приду с дядей. – Принцесса первой взяла себя в руки.
Через пять минут, когда де Савьер, безостановочно ходя по гостиничному номеру из угла в угол, только-только начал собираться с мыслями, дверь распахнулась и на пороге возник д’Оффуа, в черно-белой гутре и бежевой тунике, сверкая довольной белозубой улыбкой на круглом лице.
– Все готово! Можно работать! – объявил он счастливым голосом, как о победе в генеральном сражении. Хотел сказать что-то еще, но уперся в пустой, отрешенный взгляд напарника. – А здесь что-то случилось?
Маг лишь жестом пригласил сесть рядом с собой.
И тут же вошли бен Фарук с «племянницей».
– Дали, рад тебя видеть! – Обрадованный д’Оффуа порывисто вскочил. И тут же вспомнил о законах вежливости, обратившись к ее спутнику: – Здравствуйте, почтенный.
Вошедшие степенно поклонились и прошли в комнату.
– Здравствуйте, уважаемые! – Де Савьер приветствовал их стоя, склонившись в глубоком поклоне. Его товарищ смотрел на эту сцену удивленно, но не более. Впрочем, помня, что он лишь слуга благородного господина, в разговор не лез.
– Нам следует поговорить, господа. – Ледяной голос всегда добродушного бен Фарука, казалось, был способен заморозить воду даже в полуденную жару.
– Разумеется. Прошу вас, присаживайтесь.
По местным обычаям, д’Оффуа это знал уже точно, женщине не следовало сидеть в присутствии посторонних мужчин. Но девушка спокойно, словно правил для нее и не существовало, села на ближайшую подушку.
Разговор по-галлийски начал бен Фарук.
– Господа, вы уже поняли, кто перед вами?
– Ну… мы вроде бы уже не первый день знакомы. – Де Савьер попытался сыграть неведение.
– Плохо, ваше сиятельство. Вас выдало благородство, заставившее поклониться госпоже по ее статусу.
Де Савьер на мгновение замер. Демон, он боевой маг, а не разведчик! Выкручиваться из таких ситуаций – дело д’Оффуа. От которого сейчас мало толку – слуга не смеет лезть в разговор господина. Да и чем он поможет? Вон как глаза вытаращил. Теперь лишь бы челюсть не отвисла.
С другой стороны, ему, магу, чего бояться? Это им что-то нужно, это их жизни висят на волоске.
– Хорошо, не будем играть в тайны. Да, я знаю, что госпожа – принцесса Делал. И что? Рассказывать об этом мы никому не собираемся. Завтра же уедем и, клянусь, навсегда забудем о вашем существовании.
– Э… кхе… м-да… В общем, думаю, что нет, не забудем.
Теперь настала очередь гостей удивляться. Чтобы слуга посмел поправить самого графа? Этого уже точно быть не могло. С другой стороны, принцесса в образе племянницы безродного хозяина гостиницы, это тоже из разряда восточных сказок. Короче, все же случается.
– Граф, вы уверены в том, что сказали? – продолжил д’Оффуа.
– Абсолютно. У нее на правой кисти под шрамом оказалось приметное родимое пятно – я, не подумав, решил подлечить, а оно вон как вышло…
– Тогда нам невероятно повезло! Если ее высочество согласится ответить на наши вопросы, и если нам повезет завтра, можно считать, что съездили мы сюда не зря. Если нет – будет кому помолиться за упокой наших душ.
И тут принцесса громко хлопнула в ладоши.
– Ну вот что, мужчины, – голос прозвучал жестко, – хватит за меня решать, кому и что я должна рассказывать. И за кого молиться. Вы хотите что-то узнать? Отлично. Я расскажу, когда мы будем на другом побережье Средиземного моря. Устраивает?
Конечно, устраивает, куда ж деваться. Только после ухода Делал разочарованный д’Оффуа сидел с отсутствующим видом. Пленившая его воображение девушка оказалась принцессой. И неважно, что беглой, разыскиваемой и вообще наверняка уже приговоренной. Скромный шевалье ни при каких обстоятельствах не мог рассчитывать на взаимность.
– Уважаемый, – обратился он ко все еще сидящему в их комнате бен Фаруку, – а почему принцесса пришла именно к вам? Откуда она вас знала? И так ли часто гуляла по городу, чтобы без труда найти именно этот дом?
Рассказ Фарука был долгим, иногда даже излишне подробным.
Оказалось, что владельцем гостиницы тот стал незадолго до нападения кочевников на дворец.
Когда-то, страшно вспомнить, сколько лет назад, некий молодой врач, только что окончивший медресе, пришел к великому Каюму аль Сетифу, заботящемуся о здоровье самого паши и его многочисленного семейства. После экзамена, по суровости превосходившего все, что пришлось ранее вытерпеть от самых жестоких мударрисов, врач в восторг не пришел, но все же согласился взять юного нахала в помощники. Правда, лишь на самую мелкую работу – приготовить простые снадобья, наложить повязку или шину, если, не дай Всевышний, кто-либо из слуг что-нибудь себе ломал.
Время шло, росла слава тунисского паши, а с нею разрастался и гарем. Десятки молодых женщин, собранных вместе и в большинстве своем лишенных мужского внимания, выплескивали нерастраченный темперамент друг на друга. Вести, приносимые измученными евнухами, уже и не знавшими, как навести хоть какой-то порядок в этом прекрасном серпентарии, стали похожи на военные сводки.
Выбитые зубы, расцарапанные лица этих прелестниц мило дополнялись отравлениями, укусами подброшенных нежными ручками фаланг, тарантулов и скорпионов. Однажды любимую жену едва откачали после укуса каракурта. И все это надо было лечить срочно, пока паша не рассердится, взглянув на нетоварный вид любимых игрушек.
А заниматься гаремом мог лишь аль Сетиф, как единственный мужчина, имевший право входить на женскую половину. Да, были еще и евнухи. Преданные как собаки, но и умом от этих милых зверушек не сильно отличавшиеся. Во всяком случае, к обучению медицине оказавшиеся абсолютно неспособными.
И в тот момент, когда аль Сетиф уже собрался бросить свое богатство и бежать в далекие края, где его не мог достать монарший гнев, перед самым почти подготовленным побегом он обратил внимание, что верно служащий ему уж пятый год бен Фарук имеет двух жен, но не имеет детей.
