заросли багульника, пошла в другую сторону. Но перед этим достала из-за голенища сапога платок, которым пыталась остановить кровь Виктору Черкашину.
В побуревшей материи лежал врученный патологоанатомом скальпель.
54. Чванк
1
Едва они вошли в это жуткое место, как разум Евы сыграл с ней злую шутку, будто таковых за последние часы было недостаточно. Она только на миг прикрыла веки и увидела себя перед зеркалом во весь рост. Старинное трюмо, выдернутое воображением из каких-то викторианских дебрей, отражало мертвую девушку. Ту самую, из-за которой они все тут и оказались.
Ева таращилась на свой будущий труп – на меловую кожу, срезанные груди, стежки, терявшиеся в лобковых волосах. Она словно находилась внутри некоего кошмара. Девушка закричала, и труп повторил ее вопль.
А потом Ева закричала по-настоящему, вкладывая мощь легких в акустику чудовищного сарая, носившего малопонятное название. Иатриум.
Не так давно ее, униженную и перепуганную, вытащили из Ямы Ягнения и без каких-либо предисловий привели сюда. Пока еще была возможность, Ева пыталась докричаться до Лины, но свихнувшаяся женщина-криминалист никак не отреагировала. Да и что бы она сделала? Выбралась наружу и, показав на Еву пальцем, расхохоталась?
Путь от Ямы Ягнения до так называемого Иатриума занял не больше пятнадцати минут. Значительную часть этого времени Ева пыталась вырваться из хватки парня по имени Юсси и отбиться от увальня, носившего обезьянью кличку Джакко, но лишь понапрасну тратила силы. Так продолжалось, пока впереди, в черневших зеленовато-красных тенях, не возник силуэт сарая, больше походившего на приземистый амбар.
Еще им вроде бы повстречался крупноголовый паренек, делавший факелы. Или это тоже было фантазией?
– Добро пожаловать в Иатриум, мой дорогой экотаон. В этом месте ты станешь собой. – Вирпи открыла высокую двустворчатую дверь. Ее шляпка качнулась. За черными лентами сверкнули бездушные глаза.
Именно в этот момент Ева узрела внутри своего сознания зеркало с отражением трупа. Затем, когда вопль понемногу стих, она распахнула глаза, разглядывая странное убранство помещения.
В тенях стояло безошибочно узнаваемое стоматологическое кресло с красной обивкой, чуть правее – гинекологическое, заляпанное бурыми пятнами. Сразу за ними находился широкий, диковинного вида стол. Он был оборудован ремнями-фиксаторами, располагавшимися в необычных местах. Ремни словно обозначали деления на прямоугольном циферблате, и в нижней его части делений было на порядок меньше.
«Там, где должны находиться ноги, – подсказал Еве голосок, который, без сомнения, мог принадлежать только Регине. – Видишь, что бывает с теми, кто считает, будто есть еще кто-то, кроме Иисуса? Они живьем попадают в ад».
От боков этого кошмарного стола отходили подвижные платформы с ломтерезками, представлявшими собой длинные резаки с ручками и закрепленными носами. По одной платформе-ломтерезке с каждой стороны.
«Такими хорошо резать замороженное мясо, – подумала Ева. Она смутно догадывалась, для чего это на самом деле. – Но разве это кухня? Здесь-то и холодильников нигде нет».
«Ты еще не поняла, дуреха? Здесь бывает только свежее мясо». Голос Регины, поселившийся в голове девушки, расхохотался.
Джакко чиркнул зажигалкой и, пока Ева оглядывалась, принялся зажигать свечи. Чуть позже в углу полыхнуло, и от плоской жаровни поднялись языки пламени.
Не отдавая себе отчета в том, что ее куда-то тянут, Ева, поскуливая от ужаса, таращилась на полки, забитые коробками, жгутами, пустыми флаконами для капельниц, шкатулками с иглами и прочими предметами, имевшими безусловное медицинское назначение. Кое-где были свалены в кучу упаковки лекарств, которым не требовалось особого температурного хранения. В основном это было обезболивающее, такое как кеторол, таргин и фентанил.
– Если ты не будешь сопротивляться, экотаон, – произнесла Вирпи, вешая шляпку на крючок, – то все пройдет без боли и осложнений. В жизни их и так предостаточно, чтобы терпеть еще и здесь, не находишь?
Ложь была явной, и все равно Ева чуть не купилась на нее. Что угодно – только не боль, которая была уже не за горами.
До Евы внезапно дошло, что она дала усадить себя на стол с ломтерезками. Она закрыла глаза, и труп в зеркале засмеялся голосом Регины: «Ты будешь совсем как я, милая! Посмотри, ничего лишнего! Даже скворечник зашит – чтобы до свадьбы ни-ни!»
Ева опять закричала. Только на этот раз она разразилась не криком обреченного, а визгливым ревом животного, которое бьют током на скотобойне. Ее пальцы, скрюченные, с грязными ногтями, вцепились в толстые щеки Джакко. Тот заорал от боли, обдав ее дурным запахом изо рта.
К тому времени, как вмешался Юсси, от правой щеки Джакко уже отошел приличный кусок кожи. Схватив огромную пятилитровую бутыль с желтоватым раствором и толстыми стенками, парень огрел этим орудием Еву по голове. У девушки перед глазами зажглись «слепые» звезды.
– Ты права, экотаон. Кому вообще нужны эти обезболивающие? – донесся словно откуда-то издалека скрипучий голос Вирпи. А потом женщина хохотнула.
Боль была настолько сильной, что Ева пожалела, что не потеряла сознание. Она смутно ощутила, как ее положили на стол, придав неудобное положение: левая рука вытянута над головой; правая заведена за спину и тоже зафиксирована ремнями, как и ноги; само туловище замерло в положении – ни на боку, ни на спине.
Ева бросила обреченный взгляд на окно сарая, ни на что особо не рассчитывая. Просто взгляд утопающего, который наблюдает вокруг себя лишь безбрежные мировые воды. И была вознаграждена.
Снаружи замерли женщины в мужской одежде. Экотаоны. Теперь Ева узнала бы эти чистые лица из тысячи других. Их глаза блестели, являя отголоски боли, схожей с той, что испытывала она. Неужели и с ними все происходило именно так?
Вирпи вплотную придвинула платформу с ломтерезкой к левой груди Евы. Мягкое природное естество замерло под здоровенной бритвой. Правую грудь жадно придерживал один из ублюдков.
– Не дергайся, экотаон, я не хочу срезать лишнего или задеть ребра.
Глаза Евы широко распахнулись, а сама она поняла, что никогда не сможет забыть этот момент… если, конечно, выживет.
– Мамочка-мамочка-мамочка!..
ЧВАНК.
Нечто обжигающее опалило грудь Евы, а затем она испытала всепоглощающую боль. Крича, кашляя и снова крича, она приложила немыслимые усилия, чтобы вырваться. И ей это почти удалось.
Ева отдалилась от источника боли на несколько сантиметров. А ее левая грудь так и осталась на месте.
2
Из книги «Сирены Амая: история шокирующего расследования», Ярослав Доргун, издательство «Черная Древесина», 2023 г., страница 245
«Слово „экотаон“ вот уже несколько месяцев не сходит с информационных беговых дорожек. На всех углах интернета о нем кричат мальчики-газетчики. Эксперты называют это слово феноменом.
Как бы то ни было, об экотаонах узнал весь
