меня ждут очень серьезные неприятности. Слово «серьезные» он выделил особенно. Я сначала хотел просто выпроводить его, но... В общем, я счел угрозу убедительной.
— И вы сказали Бенингсену адрес еще до того, как сообщили его мне?
— Да...
— Тогда еще один вопрос.
— Я больше ничего не знаю!
— Где живет Гем Бенгингсен?
Гогенцоллен молчал.
— Герр Гогенцоллен, какой вам смысл скрывать это? — Шпатц пожал плечами. — Я легко могу узнать это в другом месте, вы всего лишь сэкономите мое время...
— Уферштрассе, четыре, квартира в мансарде, она там одна без номера.
— Уферштрассе? — Шптац прищерился. — Это где-то здесь, совсем рядом?
— Следующая улица, — голос Гогенцоллена звучал глухо. На Шпатца он не смотрел.
— Благодарю, — Шпатц встал, застегнул кобуру и взял со стула свой плащ.
— Что со мной теперь будет? — Гогенцоллен поднял глаза.
— Ничего, — Шпатц накинул плащ на плечи, надел шляпу. — Хорошего дня, герр пакт Гогенцоллен!
Шпатц быстро пересек подвал и вышел на улицу. Дождь усилился, ветер чуть не сорвал с головы шляпу. Пришлось даже придерживать ее рукой. Шпатц торопливо шел по улице, гадая, что именно он увидит дома у Бенингсена. Остывающий труп? Или компанию головорезов, который прислал в Аренберги Дедрик? Он свернул на Ульфштрассе и дошел до четвертого дома. Не сразу сообразил, что в мансарду можно подняться только по внешней лестнице. Хорошо еще от дождя и ветра ее хоть немного защищало стоящее рядом с домом раскидистое дерево. Шпатц поднимался по узким ступенькам, представляя, как этот путь проделывает толстяк Бенингсен. Вот и дверь в мансарду. Потертая, деревянная. Похоже, этот дом знавал и лучшие времена. Осторожно постучал, держа руку на расстегнутой кобуре. Дверь скрипнула и приоткрылась. Не заперто. Шпатц решительно шагнул внутрь.
Глава 10
Ich liege hier in deinen Armen
Ach, könnt es doch für immer sein!
Doch die Zeit kennt kein Erbarmen
Schon ist der Moment vorbei
(Я лежу здесь, в твоих объятиях,
О, если бы только это могло быть вечно!
Но время не знает пощады
Момент уже закончился)
Rammstein — Zeit
— Эй? Герр Бенингсен? У вас все в порядке? — Шпатц быстро осмотрел убогую комнату со скошенным потолком. Узкая кровать, тумбочка, ширма. Вещи разбросаны так, что сначала показалось, что кто-то устроил здесь разгром. Куча вещей поверх ширмы. На тумбочке — фарфоровая пепельница, ощетинившаяся во все стороны окурками. На полу — потертый коврик, грязное полотенце, ботинок. Лежащая на боку мусорная корзина с рассыпанными вокруг клочьями мятой и рваной бумаги. Да нет, похоже, никто не громил эту комнату. Чтобы устроить такой беспорядок, требовалось немалое время и усилия самого хозяина. Шпатц убрал пистолет в кобуру и осторожно обошел помещение по периметру. Никого.
Распахнул дверцу встроенного в стену шкафа. На штанге сиротливо болтались одинокие плечики. Открытая картонная коробка на полу. Пустая.
Шпатц брезгливо пошевелил носком ботинка мятые бумажки. Поднял один лист, расправил. Похоже, это был черновик какой-то статьи. Бенингсен обличал Геца пакт Гогенцоллена, приводя в качестве доказательств выдержки из личной переписки. Которые, судя по многочисленным зачеркиваниям, были сочинены на ходу. Взял другой лист. Список покупок. «Белье — 3 комплекта, карандаши — большая коробка, бумага писчая, ткань на носовые платки...» Мусор. Может быть, если здесь покопаться, то найдется что-то интересное, но особого желания делать это у Шпатца не было.
— Что вы здесь делаете? Вы кто? — в комнате стало темнее, кто-то закрыл дверной проем. Рука Шпатца непроизвольно дернулась к пистолету, но он вовремя себя остановил, разглядев говорившего. Сухонький однорукий старик, пиджак висит на нем, как на вешалке, левый рукав заправлен в карман. На голове — старомодный картуз. Лицо изборождено морщинами, как печеное яблоко.
— Я искал своего приятеля, Гема Бенингсена, — Шпатц вежливо кивнул. — Я постучал, дверь открылась.
— Он ваш друг? — старик подозрительно прищурился.
— Не особенно близкий, — Шпатц пожал плечами. — С ним что-то случилось? Тут такой беспорядок, будто кто-то устроил разгром...
— Этот жирдяй сам один сплошной разгром! — бледные губы старика скривились. — Вряд ли вы его найдете, пару часов назад он уходил с чемоданом. Не заплатил мне за последний месяц, между прочим!
— Так вы хозяин этой комнаты?
— Вам случайно не нужно жилье? — старик перешагнул через порог, и в комнате сразу стало тесно. — Хотя не похоже, чтобы вас такое интересовало. За одни ваши запонки можно три таких комнаты купить...
— Сожалею о ваших неприятностях, — Шпатц подавил порыв потянуться за портмоне. — А вы не знаете, куда он направился? Он кое-что мне был должен...
— На Аренберги-банхофф или флюгплац, куда еще можно направиться с чемоданом? — старик сварливо выплевывал каждое слово. Нагнулся, поднял мусорную корзину и принялся скидывать внутрь мятые бумажки. — Надо же, а казался таким приличным человеком! Свинья, настоящая жирная свинья!
— Разве сегодня есть рейсовый люфтшифф?
— В Билегебен же! — старик выпрямился. — Хотя нет, все билегебенские рейсы отменили. Так что, наверное, он спешил на поезд. Не знаю. Мне нет дела до того, куда он убрался. Может быть, среди ваших знакомых кто-то ищет жилье?
— Увы, — Шпатц виновато развел руками. — Пожалуй, мне пора. Хорошего вам дня!
Шпатц пригнулся и вышел, не прислушиваясь к тому, что за спиной бормочет однорукий старик, собирающий оставленный Бенингсеном мусор.
В Билегебен? Бенингсен решил вернуться в Билегебен? Судя по новостям, это сейчас далеко не самое безопасное место в Шварцланде. Впрочем, главное про Бенингсена он узнал — еще пару часов назад он был жив и тащил куда-то чемодан. Значит...
Шпатц вздохнул. С одной стороны, было маловато данных, чтобы делать стопроцентные выводы о том, что Бенингсен виновен в смерти Вишеринга и Лангермана. С другой — более, чем достаточно. Даже в каком-то смысле жаль, что они с Краммом не занимаются этим делом. Шпатц достал из внутреннего кармана часы. Уже пора было спешить на встречу с Лелль. Тем более, что сначала опять придется отмечаться у ее строгого инспектора по контролю. Шпатц вспомнил их прошлую встречу и почувствовал, как к ушам приливает жар.
Как выяснилось, беспокоился он зря. Через инспектора Лелль извинилась и сообщила, что сможет покинуть гостиницу не раньше, чем через час.
— Я могу оставить для Лелль записку, герр Кош? — нейтральным тоном
