под их натиском. Я несколько раз подходил к туше и проверял, живая она или нет. Лишь утром, когда забрезжил неясный рассвет, я все же успокоился, отрезал змее голову, снял с нее кожу, нарезал на куски, часть отложил на утро, часть заморозил магией, завернул в листья и уложил в мешок.
Когда запекалась первая порция змеиного мяса, я вдруг заметил поодаль фигуру человека, огляделся и обнаружил, что белый лжец как ни в чём не бывало лежит на ветках неподалеку. И я обрадовался его возвращению. Конечно, он снова будет испытывать на мне свою магию и убивать не тех, кого следует. Но я был счастлив.
— Пришел? Теперь напустишь отряд из меня самого, чтобы достать мясо? Ладно, я больше не злюсь.
Я достал замороженный кусок змеиного мяса, снял с него заклинание и бросил к дереву, на котором прятался лжец.
— Ешь. Это твоё. И даже иллюзии не придется напускать.
Зверь не поверил мне, поэтому всё же сделал несколько попыток отвлечь меня обезьянами, огнеплюями и парой моих фигур, но я не сводил с него глаз. Он немного поколебался, а потом соскользнул с дерева, крадучись, добрался до подарка, схватил его, прыгнул к веткам, остановился и, поглядывая в мою сторону, начал грызть холодное мясо.
Кажется, мы с ним всё же подружимся.
Глава 25
Всё дальше в лес
С белым лжецом идти стало безопаснее, и я уже не высматривал опасности, а изучал то, что занимало меня сильнее всего — лесные растения и животные.
Я выделил несколько ключевых моментов: внешний вид, поведение, место обитания, строение, магические способности. Для первых трех достаточно было наблюдения. Я внимательно рассматривал новое существо, записывал его характерные признаки, в каком месте встретил, и что в нём было необычного. Потом после второй, третьей, десятой встречи с подобными существами дополнял описание.
Например, описание пузырчатой ящерицы сначала включало два небольших бугорка на спине, затем я обнаружил, что количество бугорков у разных ящериц отличалось, доходя до семи, иногда они появлялись и на голове, иногда на хвосте, но всегда располагались сверху. Значит, два бугорка — это не обязательное условие для этого вида, а лишь одно из возможных.
Строение же и магические способности я мог изучить лишь при помощи проверочной Ки или, как я это называл — заклинания диагноза, так как именно им лекари проверяли больных и находили у них болезни. Самое интересное в этом заклинании было то, что оно всегда срабатывало одинаково — приносило знания об исследуемом объекте, но вот понять, усвоить и правильно применить эти знания мог далеко не каждый.
Впервые я использовал проверочную Ки на неизвестном деревце в Цай Хонг Ши, которое не хотело расти, и смог разобрать лишь то, что деревцу не хватало энергии. То ли оно росло прежде в насыщенном Ки месте, то ли изначально должно было подпитываться извне. Когда проверял мехохвоста, я увидел лишь Ки-истощение. Но если бы на моем месте был опытный исследователь, то он бы увидел гораздо больше.
Лекари изучают строение человека годами, учатся понимать разные сигналы и находят болезни через сравнение. Если ты изучил сто человек и у сто первого нашел что-то, отличающееся от других, скорее всего, в этом отличии и заключалась причина недуга. Если изучил тысячу человек, то ты мог находить разницу еще лучше и точнее. Поэтому опытные лекари могут лишь по одному прикосновению отыскать любое заболевание.
Я чаще всего применял заклинание диагноза к самому себе, поэтому мог сравнивать показания лишь с тем, что было раньше. Значит, я был идеальным лекарем только для самого себя.
Животные во многом походили на человека. У них были кости, на которых держалось всё остальное, были мышцы, сердце, кровеносные сосуды, желудок и печень. Да, их органы отличались от человеческих, немного иначе работали, но всё же были понятны.
Например, светящаяся жаба. Я не спал полночи, изучая ее. Раз за разом запускал в нее проверочную Ки и ухватывал лишь небольшой кусочек информации. Я узнал, что у жабы другие кости, хотя есть череп, позвоночник, лопатки и маленькие косточки в пальцах, зато нет зубов и когтей. Она дышит через носовые дырочки, но ее кожа тоже участвует в дыхании, и на свечение она тратит удивительно мало Ки, просто ничтожное количество. За пленкой, изнутри покрывающей пасть жабы, располагались крошечные пузырьки. Когда жаба открывала рот, то одновременно вливала в них доли Ки, и те начинали светиться. Когда рот закрывался, пузырьки переставали светить. А вот что именно в пузырьках светилось, я уже не смог разобрать.
Бабочки, муравьи, пауки и осы были слишком малы для проверочной Ки. Чаще всего заклинание не замечало объект.
С растениями оказалось еще хуже. Сначала я по глупости решил проверить большое дерево, чьи корни были так причудливо изогнуты, что можно было сесть на один корень, еду положить на второй, как на столик, и удобно поесть. Моя Ки ушла в него, как камень в воду: сразу и безвозвратно. Я повторил, увеличил объем энергии в заклинании, потом еще увеличил, а когда ответ всё же пришел, то я утонул в месиве непонятных сведений.
Проще напиться воды из тоненькой струйки, чем из огромного водопада, обрушивающегося тебе на голову. Потому я выбрал молоденькое деревце толщиной в два пальца и попробовал изучить его. Раз за разом я посылал в него заклинание, получал ответ, ничего в нём не понимал и снова посылал. И так несколько сотен раз только для того, чтобы хоть немного научиться понимать растения.
Конечно, я знал о корнях, стволе, ветках, листьях, рубил деревья, видел пни, но это воспринималось как нечто незыблемое, о чём не стоит задавать вопросов. Есть камень. Камень — это всего лишь камень, у него нет никаких частей, он просто есть. Так и с растениями. Вот дерево. Дерево — это всего лишь дерево. Его можно срубить, с него собирают плоды, из него делают мебель, строят дома, листьями тутовицы кормят шелкопряда, соком черностволой шицы лечат ожоги. Зачем думать о том, как оно растет и из чего состоит?
Учитель Рутений постоянно говорил, что деревья живые. Хоть они и не двигаются, зато рождаются, растут, питаются, размножаются, умирают и вырабатывают Ки. Тогда почему у них нет сердца, головы, глаз и ушей?
Но постепенно я находил знакомые кусочки в том, что приносила проверочная Ки. У деревьев есть сосуды, по которым бежит их древесная кровь, причем по одним только вверх от корней, по другим
