мы слышали, он начал проводить собрания. Но даже когда наши беспилотники изо дня в день пролетали над каждым из этих мест, мы никогда не видели его там. Он как будто чувствовал нас, знал нашу игру. Не было сомнений, что слухи о наших рейдах дошли до него.
Абу Дуа действительно достал меня. Больше, чем любая другая цель, я чувствовал, как что-то скручивается внутри меня, пожирая меня, когда мы запускали беспилотники и искали его в течение тех дней и недель.
Записи с беспилотников о местах, где мы его отслеживали, глубоко запали в мою память: разрушающаяся башня в центре Ирака; глинобитная хижина на севере; битком набитый жилой дом на юге; белый грузовик, трясущийся по пустыне, начиненный взрывчаткой. Запись Абу Дуа крутилась у меня в голове, как плохая песня, от которой я не мог избавиться.
Он был умен и коварен — часть меня в глубине души, вероятно, испытывала некоторое завистливое уважение к Абу Дуа, несмотря на то, что он явно был одним из самых злых людей на земле. Соревнование с таким парнем, как он, было тем, ради чего я сейчас жил.
Были ночи, когда я сидел на своей покрытой пылью койке и смотрел на узловатый фанерный потолок, переполненный тревогой. Мое тело не переставало потеть. Этот кондиционер вообще работает? Меня удивило, что запах дерева и пота в крошечной комнате до сих пор меня не беспокоил.
Меня начал охватывать этот сильный ползучий страх, что я теряю себя. Что охота медленно убивала меня. Почему я стал таким одержимым этой войной?
Я вспомнил 11 сентября и то, как это толкнуло меня на этот путь, как я думал, что могу помочь борьбе. Быть мужчиной. Американцем. И воином. Тогда ничто другое не имело значения. За эти годы многое произошло. Я сделал все, что мог сделать. И это заставляло меня гордиться, поддерживало меня.
Но в те мимолетные моменты я все больше и больше думал о своем будущем — чего я не делал уже очень, очень давно. Интересно, оглянусь ли я назад через десять лет и скажу ли: «Куда, черт возьми, подевалась моя жизнь?» — подумал я. Вопросы бурлили в моей голове. Кто мои друзья? Где моя семья? Кому на самом деле есть до меня дело? Я оставил много людей позади. Кто-нибудь вообще вспомнит меня? Эта война длилась слишком долго.
«Коробка» была похожа на сухую морозильную камеру — пока остальной мир шел своим чередом, строил отношения, женился, заводил детей, испытывал другие приключения, другие жизни, все, что у меня было, — это «Коробка». Все, что у меня было, это мои враги, такие как Абу Дуа. Я научился не волноваться и полюбил «Коробку», полюбил то, что я мог там сделать. Но это все равно была коробка.
Вопросы начали путаться у меня в голове, иногда всплывая, а затем возвращаясь обратно, как временная боль. Было проще проигнорировать это и вернуться к охоте.
Абу Бакр аль-Багдади — 1-й халиф ИГИЛ (фото 2014 и 2019 годов)
Однажды ночью наша команда запрыгнула в «Блэк Хоки» и совершила необычную поездку к небольшому аванпосту в Самарре. Я обнаружил дом, принадлежащий брату Абу Дуа Джавваду. Обычно мы проводили операцию из «Коробки», но Джейсон хотел скоординировать эту операцию с местными силами безопасности — решение, которое вернулось бы к нам.
У Абу Дуа было три брата. Все они были связаны с его террористической деятельностью. Как королю мафии, ему нравилось держать бизнес поближе к своей семье. Вместе с Джаввадом там были Ахмед и Лафи.
Аванпост представлял собой небольшой иракский лагерь с несколькими металлическими трейлерами и старыми иракскими военными машинами, припаркованными вокруг него. Там были бетонные барьеры и большие кучи грязи. Это было похоже на большую песочницу, за исключением того, что в ней жили люди.
Мы расположились в трейлерах и сразу же запустили птицу. В мгновение ока изображения вернулись в черно-белом режиме. Дом брата был расположен на южной окраине города, двухэтажный, с небольшим огороженным двориком, прижатым к грунтовой дороге.
Изображения, которые мы видели в течение нескольких дней, показывали дом, заполненный людьми. Там жило около двадцати человек. Мы не смогли выяснить, был ли Абу Дуа одним из них, но мы идентифицировали Джаввада и Ахмеда. Это было все, что нам было нужно, чтобы войти.
Но как раз в тот момент, когда штурмовая группа отправилась той ночью в рейд, в доме произошло нечто неожиданное. Я наблюдал, как мужчина сел в машину и уехал. Куда он направлялся?
У нас был только один беспилотник, и нам пришлось сделать выбор, поэтому мы оставили птицу над домом.
Это был неверный ход.
Когда наши ребята прибыли в дом, Джаввада там не было. Мы нашли там многих членов большой семьи Абу Дуа: его дочь, его дядей, теть, двоюродных братьев и сестер и его больного дедушку. Абу Дуа не было.
Позже мы узнали, что местные силы иракской полиции, работающие с нами, предупредили семью, позволив Джавваду сбежать за несколько минут до этого. У них были племенные связи, обычное дело в северной половине страны, и эти связи всегда ставились выше понятия о справедливости, которое принесла им американская армия, вот почему иракцы не могли объединиться как цивилизованная страна. Нашим единственным выходом было еще больше разделить наши операции, держать силы безопасности в неведении относительно нашего следующего шага. К некоторым из них я испытывал такое же отвращение, как и к врагу. Мысль о том, что они не хотели защищать своих, мне не понравилась. В какой-то момент им нужно было взять под контроль свою страну. Мы не могли сделать все это за них. Силы безопасности регулярно выбирали террористов в своих районах, а не нас.
Хотя рейд на дом семьи Абу Дуа не привел к его поимке, мы арестовали его брата Ахмеда той ночью и держали его в багдадской тюрьме в течение нескольких месяцев после этого, надеясь, что он расскажет нам что-нибудь об Абу Дуа, что мы могли бы использовать. Но он ничего нам не дал.
Абу Дуа был фактически одной из причин, по которой мы смогли выследить и убить первых лидеров Исламского государства — он лично создал курьерскую сеть, которую мы использовали для поиска Манхэттена и Бруклина. Он лично отбирал каждого из курьеров и менял их каждые три месяца. Я лично поговорил с некоторыми из этих курьеров после того, как мы их захватили, и они
