небольшие, на сахарозаменителе и полностью из органических продуктов. Никакой вредной химии… Что ж, еще один плюсик в копилку Тихона!
Накладываю завтрак дочери, она ведет себя непосредственно, будто и не скандалила со мной всю неделю. Принимаю ее радушное настроение, как данность, и больше не обижаюсь, что в борьбе за нас, как семью, Ника решила прибегнуть к истерикам и капризам. Со всей своей детской хитростью и непосредственностью без корысти.
— А где папа?
— Отправился в магазин за сгущенкой, — смеюсь. — Сладкоежка.
Тихон как раз возвращается, Ника бежит его встречать, я заканчиваю с мытьем посуды и чашки для теста.
Папа и дочь о чем-то шушукаются в коридоре.
Не мешаю им и больше не ревную дочь к Тихону. Он такой же родитель, как и я. Просто я и не подозревала, как дочь ждет папу, даже если мы редко поднимали тему отца…
— Мамочка, это тебе!
Первой в кухню врывается Ника, неся в охапке нежные пионовидные розы, потрясающей красоты.
За ней — Тихон.
— Это от папы и от меня! Прости, пожаааалуйста! Я больше не буду тебя обижать! — просит она, в глазах мелькают слезы. — Я сильно-сильно тебя люблю…
— И я тебя, иди ко мне!
Забрав цветы, обнимаю дочурку, прощая в миг и ее, и себя. Себя тоже есть за что простить: за упрямство, за страхи. Я живая, я неидеальная, и я хочу жить эту жизнь, брать от нее все самое лучшее, не пасуя перед сложностями.
Тихон наблюдает за нами, глаза блестят. Он горд и любуется нами, искренность и нежность льются из его взгляда. Меня окутывает его теплом и любовью.
— И ты меня — за все, — добавляет.
Отвечаю ему таким же взглядом. Между нами начинает нагреваться воздух.
— У меня для тебя кое-что есть, Аглая. Ника, позволишь мне украсть маму ненадолго?
— Только если чуть-чуть и вернуть, и чтобы мы были вместе! — важно ответила дочка и заглядывает в карман брюк Тихона. — А где сгущенка? Мама сказала, ты пошел за сгущенкой.
— Забыл. Но взял кое-что поинтереснее.
Ника забирается на диван и наблюдает за нами, затаив дыхание.
Тихон делает глоток воды из высокого стакана. Он волнуется, и это плохо удается скрыть.
— Очень люблю тебя, Малыха. Хочу, чтобы ты вышла за меня и подарила Нике братишку или сестренку… Прошу. Выходи за меня? — предлагает он, встав на колени. — Но если ты хочешь отсрочку, то я готов… И к отсрочке…
В правой руке Тихона — коробка, как я понимаю, с кольцом. В левой руке — таблетки экстренной контрацепции.
Меня безумно умиляет тот факт, что Тихон ко мне прислушался. И пусть его коробит от мысли, что я могу отказаться, пусть он настроен исключительно на брак, он переступает через себя и свои желания, чтобы дать мне возможность выбора.
Я позволяю себе несколько секунд искупаться в пьянящем чувстве, в свободе выбора, которую он мне предоставил.
Ника замерла, не дыша.
Тихон — тоже. У него по вискам катится пот.
— Спрячь то, что держишь в левой руке. Подальше, — говорю с улыбкой. — И покажи кольцо.
— Это означает — да?
— Да, я выйду за тебя.
— Урррррраааааааааааааа! — визжит Ника, хлопая в ладоши. — Уррррррраааааааааааа!
— Действительно, ура… — отзывается Тихон едва слышно, после того, как надел мне на палец кольцо с бриллиантом. — Я чуть не поседел, пока ты думала.
— Я просто любовалась тобой.
— А нельзя было сначала сказать да, а потом полюбоваться? — выдыхает он, целуя меня.
Обнимаемся до сладкой дрожи в каждой мышце, Ника прыгает вокруг нас. Тихон вовлекает ее в общую радость, обнимая. Смеемся, обнимаемся и обмениваемся радостными поцелуями.
— Мои девочки, не отпущу вас, — обещает Тихон. — Люблю больше жизни.
Я понимаю, это те слова, которых я ждала. Плачу от счастья.
— Мааам, Макс ворует мои блинчики. Стой, Макс, отдай! Отдай! — замечает Ника.
Пока мы пребывали в эйфории, корги решил поживиться с тарелки Ники, схватил откусанный ею блинчик и сбежал!
— Какой невоспитанный свинтус!
— Да, тебе предстоит много работы… По перевоспитанию наглых свинтусов, — обещает Тихон, сжав меня ладонью за попу. — Предлагаю начать сегодня же! Придется попотеть.
Ох, бесстыжий! Он же мне прямо при дочери на секс намекает… Внутри разливается щемящее удовольствие и предвкушение.
— Согласна. Кому-то надо очень много наверстать.
— Оооочень много. Звучит… неплохо!
* * *
Спустя три месяца
Тихон
— Че ты бесишься? Остынь.
— Не могу! А ты че ровный такойа? Че ты такой ровный? — спрашиваю с некоторой агрессией.
Понимаю, что Расул Мирасов чилит, как будто его совсем не парит, что моя невеста и его жена… на девичник отправились! И там будут эти ужасные танцы мужиков в трико возле шеста. Или без трико. Или без трусов!
— Не бзди, это же не стриптиз. Это пол-дэнс. Саша говорит, искусство…
— Повтори хоть тысячу раз, я против! Против, чтобы моя Малыха на мужиков глазела!
Расул посмеивается. Еще больше раздражать начинает.
— У тебя мальчишник. У нее девичник. Один-один!
— Вот только почему я уверен, что они там… от души веселятся? А меня все бесит!
Отталкиваю от себя бокал со спиртным Развлечения не радуют… Мирасов бы меньше зубы сушил, что ли? Моя Глаша сдружилась с его Сашкой…
Я искренне рад за Малыху, что у нее есть друзья, настоящие друзья, рад, что она открыта к новым знакомствам, с Сашей они нашли общий язык. Но чему я не рад, так это сомнительному знакомству с приятелем Саши, танцором у шеста. И пусть мне хоть тысячу раз скажут, что это не стриптиз, я искренне уверен: моей Малыхе на такое пялиться нельзя!
— Пусть на меня пялится! Я, что, хуже?
— Ну, если ты умеешь виртуозно ногами крутить, как Святослав и его труппа, то вперед. Устрой своей женщине настоящий файер.
— Вот и устрою! Украду с девичника и устрою.
— Ага, давай. Про стриптиз не забудь. Какой девичник без мужского стриптиза? — откровенно стебется надо мной Мирасов.
Впрочем, своими насмешками он только придает мне ускорения, и я решительно направляюсь в клуб, где веселится Глаша.
Перебираю в голове выдуманные предлоги, застыв у входа в клуб. Держу телефон в руке. Так, а что, если…
Дверь открывается, в прохладный ночной воздух скользит тонкая фигурка со светлыми волосами, в серебристом блестящем платье. Я на миг забываю о планах, обо всем на свете забываю, искренне любуясь ею, своей любимой.
Она поднимает взгляд. Удивлена. Обрадована.
Спешит навстречу.
— Что ты здесь делаешь?
— Придумываю, как тебя украсть.
— Зачем? — посмеивается она, обняв за шею.
Повисла, целуя, увлекаемся, смакуя вкус губ друг друга.
— Зачем тебе меня воровать?
