Не обнаружил Майк и подписи художника. Впрочем, Монбоддо почти никогда не подписывал свои работы. На выставке — той самой, где Майк впервые увидел этот портрет, — хватало картин, принадлежность которых кисти Монбоддо была определена ошибочно. Впоследствии, по мере роста популярности художника и накопления научных знаний о нем, большинство ошибок было исправлено, однако до сих пор немало полотен лишь «приписывались» Монбоддо или принадлежали «к той же школе». Относительно «Портрета…», впрочем, никаких сомнений не было: его автором был сам Монбоддо, а жена ему позировала. Как бишь ее звали?..
Майк подошел к книжным полкам и взял в руки биографию художника. Беатриса, ее звали Беатриса… Правда, сам художник назвал свое полотно «Задумчивость», однако на нем, безусловно, была изображена его жена, которую Монбоддо запечатлел еще как минимум на четырех своих картинах. Биограф утверждал, что художник изобразил супругу при «максимально льстящем» освещении — возможно, для того, чтобы скрыть «врожденную асимметрию лица, которую ни при каких условиях нельзя было назвать нормальной».
«Врожденная асимметрия…»
«Нельзя назвать нормальной.»
Майк испытал легкий приступ тошноты и решил, что на сегодня с него хватит виски. Кроме того, Гиссинг так и не позвонил, и это начинало его беспокоить. Правда, они с самого начала договорились свести к минимуму все контакты, «пока пыль не уляжется», и все же…
Поставив Монбоддо обратно на диван, Майк потянулся к мобильнику, рассудив, что, если он пошлет профессору эсэмэс, большого вреда не будет. Главное, чтобы текстовое сообщение было коротким и выглядело как можно безобиднее. «Вы где? Как насчет пропустить по стаканчику?» — что-то вроде этого.
Пока он размышлял, телефон у него в руке внезапно засигналил, и Майк едва не уронил его от неожиданности. Входящее сообщение от Гиссинга… Майк попытался нажать кнопку, чтобы прочесть текст, но попал только с третьего раза — так сильно у него тряслись руки.
Человек с фото пытается докопаться до правды.
Нельзя давать ему материал для работы.
То, как Гиссинг зашифровал сообщение, Майку понравилось. Сам он знал, что к чему, но посторонние вряд ли могли об этом догадаться. «Человек с фото…» — это, конечно, Рэнсом, детектив-инспектор Рэнсом, которого уверенно опознал Кэллоуэй. По словам Чиба, ему уже приходилось сталкиваться с этим легавым, который теперь расследовал ограбление склада. Новость не слишком хорошая, но Майк был уверен, что они сумеют выкрутиться. Обязательно сумеют.
Ничего другого им просто не оставалось.
Тут Майк обнаружил, что незаметно для себя самого снова наполнил бокал. Выйдя на кухню, он вылил виски в раковину. Похмелье, когда мысли еле ворочаются, было нужно ему как зайцу пятая нога. Впрочем, кроме похмелья существовало еще несколько крайне нежелательных вещей, и оно, кстати, было не самым страшным…
Сполоснув стакан и поставив его сушиться, Майк вернулся в гостиную и бросился на диван, так что его картины оказались по обе стороны от него. Второе полотно, кстати, он почти не рассматривал. Это был ранний Кэдделл, пляжная сценка, почти этюд. Уэсти картина не понравилась, точнее, он отнесся к ней достаточно пренебрежительно. «Краска наложена толстым слоем, много острых углов и густых теней. Я могу скопировать ее с закрытыми глазами.» Но если Рэнсом «докопается до правды», отвечать за Кэдделла придется почти как за «Мону Лизу».
Майку захотелось позвонить Гиссингу. Он надеялся услышать от него обнадеживающие новости, а заодно — посоветоваться с ним насчет Чибова залога. CMC-сообщение для этого не годилось, но Майк никак не мог решиться и только бесцельно крутил в руках телефон. Наконец он покрепче стиснул зубы и по памяти набрал номер профессора. Ответом ему были гудки — один, другой, третий… У Гиссинга наверняка был определитель номера, и он не мог не знать, кто ему звонит, но трубку никто не брал. В конце концов аппарат переключился на «голосовую почту», и Майк услышал приятный, но совершенно невыразительный женский голос, который предложил ему оставить сообщение. Он, однако, просто нажал кнопку, разрывая связь.
Завтра, решил Майк. Со звонком Гиссингу можно подождать до завтра. Сейчас он еще раз заглянет в интернет, а потом пойдет спать.
Направляясь в кабинет, Майк взял портрет Беатрисы с собой.
23
— Как ты узнал мой адрес?
Стояло утро понедельника. Майк еще не успел позавтракать, когда в дверь позвонили. На пороге стоял Чиб. Не дожидаясь приглашения, гангстер прошел в квартиру мимо остолбеневшего Майка.
— Неплохая нора, — проговорил Чиб, разглядывая гостиную открытой планировки. — И вид ничего. Мне всегда хотелось, чтобы из моих окон был виден замок.
— Ты не ответил на мой вопрос, — недовольно заметил Майк.
Чиб повернулся к нему:
— Разве у нас с тобой могут быть друг от друга секреты, Майки? Кстати, если захочешь побывать у меня в гостях — только скажи. — Он потянул носом. — Я, кажется, чую запах кофе.
— Да. Я только что сварил.
— Мне с молоком. И одну ложечку сахара, — заявил гангстер. И Майк, немного поколебавшись, отправился в кухню.
— Как тебе понравился мистер Страх?! — крикнул Чиб ему вслед.
Майк еще не до конца проснулся, хотя адреналин уже разливался по его жилам. Какого черта нужно Чибу в его доме?
— А что, есть что-нибудь новое? — крикнул он в ответ, оглядываясь через плечо. Из кухни просматривалась большая часть гостиной, но Чиба ему видно не было.
— Пока нет. Я смотрю, у тебя много картин. Дорогие небось? По правде сказать, я тут навел о тебе еще кое-какие справки. Похоже, в деньгах ты не нуждаешься. В этой связи встает один вопрос…
— Какой еще вопрос?
— Зачем красть картины, если ты в состоянии их просто купить?
— Не все картины, которые тебе хочется иметь, можно купить.
Майк принес в гостиную две чашки сваренного на скорую руку кофе и увидел, что гангстер не терял времени даром.
Широко ухмыляясь, Чиб показывал на щель за придвинутым к стене кремовым диваном.
— Не слишком надежное место для краденых картин, Майк. Можно подумать, ты совершенно не боишься попасться.
— У меня не было времени, чтобы найти место получше, — сердито объяснил Майк. — Когда ты позвонил, картины стояли на диване.
— Ты не против, если я взгляну? — Не дожидаясь разрешения, Чиб нагнулся, чтобы достать из-за дивана одну из картин. — У тебя их четыре? — удивился он.
— Две принадлежат Аллану. Он просил… чтобы я временно подержал их у себя.
— Зачем ему это понадобилось? Или это секрет?
— У него новая любовница, — ответил Майк, снова прячась за кофейной чашкой. — Она кое-что понимает в искусстве, поэтому Аллан не хочет, чтобы она их увидела. — Это была ложь, но он надеялся, что Чиб не станет проверять.
