приказа или уговора, путем увлекательной и взволнованной речи, путем жестов и мимики.
Легко видеть отсюда, что пути для передачи психических состояний с помощью внушения гораздо более многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путем убеждения. Вот почему внушение в общем представляет собой более распространенный фактор, нежели убеждение.
Последнее может действовать преимущественно на лиц, обладающих здравой и сильной логикой, тогда как внушение действует не только на лиц со здравой логикой, но еще в большей мере и на лиц, обладающих недостаточной логикой, как например детей и простолюдинов.
Несомненно поэтому, что внушение или прививание психических состояний играет особо видную речь в нашем воспитании, по крайней мере до тех пор, пока логический аппарат ребенка не достигнет известной степени своего развития, позволяющего ему усваивать логические выводы не менее, нежели готовые продукты умственной работы других, усваиваемые с помощью так называемого механического заучивания и подражания, в которых немалую роль играет внушение, или психическая прививка со стороны воспитателей и окружающих лиц.
Равным образом и в простом классе населения внушение, или прививка идей, играет немаловажную роль, как фактор, существенно влияющий на мировоззрение отдельных лиц и даже целых обществ.
Всякий, обращавшийся с народом, знает это хорошо по собственному опыту и знает цену логических убеждений, которые, если и имеют успех, то лишь путем медленного усваивания их, тогда как внушение в форме уговора или приказания здесь почти всегда действуют быстро и верно, в случае, конечно, если они не противоречат вкоренившимся убеждениям народа.
Влияние команды в войсках, как мы уже упоминали, сводится также преимущественно к внушению, которое действует сильнее всякого убеждения. Но и на интеллигентных лиц, обладающих вполне развитой логикой, внушение действует в известных случаях вряд ли менее сильно, нежели на детей и простолюдинов, по крайней мере, в таких случаях, когда оно не противоречит установившемуся мировоззрению.
Если внушение, как было выяснено выше, есть не что иное, как воздействие одного лица на другое путем непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний без участия личного сознания внушаемого лица, то очевидно, что оно может проявляться легче всего в том случае, когда оно проникает в психическую сферу незаметно, вкрадчиво, при отсутствии сопротивления со стороны «я» субъекта, или, по крайней мере, при пассивном отношении последнего к предмету внушения, или же, когда оно сразу подавляет психическое «я», устраняя всякое сопротивление со стороны последнего. Опыт действительно подтверждает это, так как внушение может быть вводимо в психическую сферу или мало-помалу путем постоянных заявлений одного и того же рода и уговора, или же сразу наподобие повелительного приказа.
Внушение в гипнозе
Хотя все вышеуказанное достаточно точно определяет самый предмет, тем не менее нельзя не упомянуть, что о действии внушения и о распространении психической инфекции или заразы мы не могли составить себе ясного представления до тех пор, пока не были ближе выяснены условия, необходимые для осуществления внушения и распространения психической заразы.
Эти условия мы получили возможность выяснить лишь в позднейшее время вместе с развитием учения о намеренном внушении, производимом в гипнозе. Как о распространении физической заразы еще так недавно господствовали самые смутные представления до тех пор, пока не явилась возможность производить чистые культуры микробов и с помощью их производить искусственные прививки болезней, так точно и в вопросе о внушении и психической заразе существовало множество самых сбивчивых и неясных представлений до тех пор, пока не явилась возможность ближе изучить условия прививания тех или других психических состояний с помощью намеренного внушения.
Опыт показывает, что такое намеренное прививание тех или других психических состояний большей частью удается лучше всего в особом состоянии сознания, которое мы называем гипнозом и которое, на мой взгляд, есть не что иное, как вызванное определенными приемами видоизменение обыкновенного сна[115].
Как известно, в гипнозе легко удаются самые разнородные внушения. Впрочем, вопрос, можем ли мы внушить в гипнозе все, что мы пожелаем, до сих пор еще остается не вполне выясненным. По некоторым авторам, нет вообще никаких границ для внушения, другие, напротив того, держатся взгляда, что в гипнозе может быть внушаемо только то, что отвечает психической природе человека. Практически вопрос сводится главным образом к возможности внушать те или другие преступления, причем одни авторы были склонны утверждать, что гипнотик способен под влиянием внушения выполнить какое угодно преступление, тогда как другие авторы видели в этих утверждениях лишь простое увлечение лабораторными преступлениями, совершаемыми в гипнозе, справедливо замечая, что гипнотик не лишен вполне сознания и потому, когда ему внушают то или другое преступление, то он отлично осознает, что это преступление дело несерьезное, что оно на самом деле есть только воображаемое преступление и что все это делается только для его испытания и потому он выполняет его без большого сопротивления, как невинную шутку.
Что касается меня, то, руководствуясь своим опытом, я ничуть не становлюсь на сторону тех авторов, которые приписывают внушению в гипнозе роль всесильного фактора, могущего из гипнотика сделать все что угодно. Сила его внушения в этом, как и в других случаях, зависит, бесспорно, не от одного лишь умения внушить и поддержать внушение, но еще и от той почвы, на которую действует внушение, иначе говоря, от психической натуры лица, подвергаемого внушению. Таким образом, психическое противодействие внушению, производимому в гипнозе, в значительной мере зависит как от большей или меньшей глубины гипноза, так и оттого, в какой мере это внушение находится в противоречии с идеями, склонностями и убеждениями лица, подвергающегося внушению. При отсутствии такого противоречия внушение действует сильно и верно; напротив того, при встрече с сильной натурой, держащейся противоположных взглядов, внушение может оказаться бессильным.
Но умаляется ли отсюда значение внушения как важного психического фактора? Ничуть. Ведь людей с сильным характером и стойкими идеями далеко не много. Да и мало ли есть людей настолько нравственно невоспитанных, что они не делают некоторых преступлений, например, против нравственности и имущественной собственности только в силу страха за ответственность перед законом. Не достаточно ли поэтому тем или другим способом усыпить в них путем внушения в гипнозе этот страх и вселить веру в возможность избегнуть ответственности пред законом, усилив в то же время в их воображении выгодные последствия преступления, чтобы склонить их на совершение этого преступления, которого при других условиях они никогда бы не сделали?
Но мы отвлеклись бы очень далеко, если бы подробно стали развивать этот вопрос. Поэтому, не касаясь более чисто практической стороны вопроса о значении гипнотических преступлений, мы заметим
