с тщательностью добросовестного работника: это обязательно должны были оценить – как ему казалось. И в своих честолюбивых мечтах он уже становился чуть ли не главой всей автотранспортной полиции Пакистана.
Лишь только взошло солнце, умытый и тщательно выбритый Али Усум садился за руль своей служебной «Тойоты» и ехал за напарником в соседний поселок, после чего, наспех (по восточным меркам) закусив парой свежих яиц и каким-нибудь кулинарным шедевром из закусочной соседа Джамаля, отправлялся на патрулирование своего участка трассы.
Стоял солнечный день, и остановив машину у поста, Усум невольно залюбовался глубоким, почти бездонным синевато-голубым небесным сводом над головой. Где-то в глубине его души жил художник или поэт, которого умиляли простые, но прекрасные явление простого земного существования
Небесный свод, раскинув свои руки
Обнял земли пылавший страстью стан
Родился мир, мир увлечения и скуки
Смешав печаль и радость пополам.
Они расположились в естественном укрытии на изгибе дороги, словно древние охотники, подкарауливающие добычу. Открылся сезон охоты на нарушителей, и пускай даже нарушители будут занесены в Красную книгу, никто не сможет запретить Али Усуму подстеречь очередного нерадивого владельца коня с двигателем внутреннего сгорания.
Недалеко располагалась недавно арендованная американцами военно-воздушная база Корай, и то и дело в небе, совсем низко пролетали серебристые американские бомбардировщики или штурмовики, идущие на посадку. Их появление вносило диссонанс в торжественную гармонию ликующего от собственной совершенной глубины и теплых солнечных лучей восточного неба, высокого и меняющего свои лики, словно искусный актер. Самолеты же напоминали своими силуэтами назойливых мух.
Небо
Поднявшись ночью в воздух с базы Корай, звено американских истребителей-бомбардировщиков отправилась на бомбежку заранее разведанных спутником целей в горных ущельях Афганистана. Вновь какой-то героиновый генерал вступил в конфликт с силами США, заявив о своей приверженности традиционному исламу: и правительство решило устроить его показательную порку. Красные маки, восхитительно красивые в розово-золотистых отсветах утренней зари, образовывали живописные поля-террасы, порой служащие ориентиром для пролетающих носителей смертоносного груза.
Ущелья, подъемы и коридоры из скалистых гряд – они летели среди них, почти прижимаясь к земле. У генерала – наркоторговца вполне могли оказаться на вооружении какие-нибудь устаревшие, оставшиеся еще после советской 40-й армии зенитно-ракетные комплексы, которые, несмотря на возраст, вполне способны попортить нервы любому пилоту.
. Питер Вивекс, пилот ВВС США с 1990 года, неоднократно участвовал в различных операциях над другими странами. Начиная от «Бури в пустыне», налетов на Ливию и заканчивая второй американской войной в Персидском заливе. Он был одним из опытнейших пилотов, одинаково уверенно действующих и в воздушном бою, и прежде всего в противостоянии с наземным противником. Он давно подумывал об отставке, но какая-то невидимая нить удерживала его от окончательного ухода с военной службы. Основой этой прочной нити была невозможность найти себя на гражданке. Он был признанным ассом, и как бы ему это не надоело, ничего другого столь же хорошо он делать не умел и не хотел, а праздная жизнь на армейскую пенсию рождала в нем приступы депрессивной меланхолии, которую он невольно начинал топить в бутылке. Сразу после Югославии он думал уйти, но двух месяцев без занятий ему хватило, чтобы понять – без армии он ничто.
Они на минимальной возможной скорости подлетели к объекту и пустили кассетные бомбы, которые должны были рассыпаться на мириады осколков в сплошном ковре огня. На обоих склонах ущелий вспыхивали, словно отблески электросварки, отчаянные очереди крупнокалиберных зенитных пулеметов ДШК. Но они не представляли непосредственной угрозы.
Внезапно в радиомикрофоне раздался хриплый и испуганный возглас Дуайта, пилота, идущего последним в звене.
– Сзади две ракеты! Уходим…
Но уйти ему не удалось. Ракета, пущенная вдогонку засевшим на вершине моджахедом, оторвала хвост машины, и она рухнула вниз, добавив свои пылающие обломки в тот хаос, который сделали на земле кассетные заряды. Растерявший Коуэлл, еще совсем молодой и недостаточно опытный, в панике заложил крутой противоракетный маневр, совершенно позабыв о том, что они летели в узком коридоре между двумя горными грядами. Через полоборота, не набрав достаточной высоты, он оторвал себе крыло о вершину горы.
Отстреливая огненные снопы термических ракет, призванных обмануть инфракрасные головки самонаведения, он форсировал двигатели и резко повернув на обратный курс, в упор расстрелял из бортовой пушки моджахеда-зенитчика. Это были эмоции, причем опасные эмоции. Так нельзя было поступать: но он, опытный пилот, потрясенный смертью товарищей, нарушил предписание.
Угнетенный и подавленный он возвращался на базу.
Молния
Несмотря на ожидания, обилия нарушителей не было. Становилось скучно смотреть на бесконечный поток машин, тянущийся по асфальтированной дороге. Солнце было уже почти в зените и приближалось обеденное время. Напарник Али Усума протирал лоб влажным платком, предвкушая скорый отдых в прохладе гостеприимной закусочной Джамаля за стаканом чего-нибудь прохладительного. Затем он взял в руки радар, которым измеряют скорость и несколько раз лениво направил его в сторону протекающего мимо транспортного потока. Но никаких нарушений, все ехали с дозволенной скоростью.
Вдалеке показался самолет, заходящий на посадку. Он возвращался из Афганистана или Ирака, так как шел с запада.
– Интересно, с какой скоростью летаю эти американские жестянки? – со скучающим видом поинтересовался напарник.
– Давай замерим. Наверняка с него можно будет содрать крупный штраф – прыснул со смеху Али. Несмотря на жару, настроение у него было хорошее. Вечером его пригласил к себе староста поселка, и не иначе как на смотрины дочери. Али открыл дверь, и высунув радар, направил его в сторону подлетавшего истребителя. На лице у него было такое выражение, как будто он действительно собрался выписать летевшему американцу штраф за превышение скорости.
Вивикс даже не успел заметить как на его панели приборов вспыхнула лампа, предупреждающая о том, что самолет подвергается активной радиопелегации, и не мог успеть предотвратить автоматический пуск ракеты «воздух –земля» по обнаруженному радару. Техника сама все решила в сотые доли секунды, не разбираясь в том, кто прав, а кто нет. Ракета соскользнула с направляющих и устремилась вниз, словно змееподобная молния, и ее хищная мордашка выражала лишь кровожадное желание выполнить собственное предназначение: уничтожить. В ней было что-то от самоубийственности лосося, поднимающегося к нерестелищам: у того в самой его сущности была заложена смерть ради жизни других, а у ракеты сущность была – смерть ради смерти других.
Наверное, Али и его напарник не успели даже что-либо подумать, как их машина превратилась в пылающую груду исковерканного металла. Проходящий рядом грузовик отбросило ударной волной так, что он едва не перевернулся, а его стекла рассыпались мелкой крошкой по асфальту.
Вивер обнаружил пуск антирадарной
