в сторону от гетеросексуализма.
Гетеросексуализма, которым он дорожил.
Объяснить, как макияж связан с девиациями он не мог, но чувствовал, что это очень опасная и скользкая дорожка. Грань тонка и всё может случиться внезапно. Сегодня ты набрасываешь на лицо лёгкий тончик, а завтра уже морально разложился, и ничто кроме флюгегехаймена тебя не радует.
Правда, когда работа гримёров была закончена, особых изменений в себе он не заметил. Разве что исчезли синяки под глазами и порезы от свежего бриться.
— Ну красавчик же! — сказала Наталья Эдуардовна и похлопала Апраксина по плечу. — Почти на человека похож!
К слову, Воронцова ему понравилась. Точно так же, как и младший сын, он счёл её очень приятным, харизматичным и «своим» человеком. Роман Романович уже нафантазировал себе, как весело будет выпить с ней, когда всё закончится.
— Всё помнишь? — спросила Наталья Эдуардовна.
— Нет, — честно ответил Роман Романович.
— Ну… может быть это даже к лучшему.
Весь вчерашний вечер Роман Романович провёл в Академии Одарённых Московской Области, которую «друзья Ярослава» до сих использовали, как плацдарм для своих непонятных дел. А ведь не собирался! У него на повестке дня стояло совсем другое — Роман Романович при поддержке лагертов хотел возвести в Дракон-Коньячном первые парники. А ещё сад камней, если хватит времени и сил.
А что в итоге?
Слушал непонятный бубнёж непонятных скучных людей.
Серые пиджаки объясняли ему, как себя вести, что делать и что говорить. Причём расписывали диалоговую ветку на пять-шесть ходов вперёд. Мол, что сказать, если тебе скажут то-то, и что сказать, если тебе скажут то-то.
Что Роман Романович вынес из этой беседы? Правильно! Нихрена.
Поэтому юристов выгнали к чёртовой матери, — здесь их полномочия, как говорится, всё, — и решили выстраивать линию защиты именно так, как изначально и предложил Ярослав. А именно — любым способом срывать заседание.
— Ладно, — вздохнула Наталья Эдуардовна. — Если сегодня сам не справишься, то у меня есть один козырь для подстраховки. Придумай кодовое слово.
— Кодовое слово? — не сразу сообразил Роман Романович.
— Ну да. Если совсем запутаешься, скажи кодовое слово и мы тебя вытянем.
— Хм-м-м… «Пивасик»?
— И как ты собираешься ввернуть это между делом?
— «Ваша Честь, я хочу пивасик», — развёл руками Апраксин. — Делов-то.
— Изысканно, конечно, но нет. Пусть будет слово… м-м-м-м… «сопротивление»?
— Ну ладно, — согласился Апраксин. — Пусть будет «сопротивление».
Ещё минута, и Романа Романовича повели по коридорам в зал суда. И тут он снова попал под перекрёстный огонь журналистов, и снова вышел из этой схватки победителем, на сей раз передав привет баронессе Михеевой и Баребуху.
Благо хоть, что внутри репортёрам разрешали присутствовать лишь на том условии, что они будут вести себя тихо.
Итак:
Имперский флаг на четверть стены, люди в смешных париках за массивным столом на возвышении, люди без смешных париков рассажены по залу, две трибуны, — для защиты и обвинения, — и пустая клетка изолятора в углу.
Тяжко вздохнув, Роман Романович по привычке направился прямиком в клетку.
— Што ты делаешшш, — прошипела Воронцова, перехватив его на полпути. — Дебил, млять, тебе не туда, — и направила его за трибуну.
За соседней трибуной, к слову, расположился белобрысый очкарик, который до последнего возился со стопкой бумаг, что-то по десять раз перепроверял и бубнил себе под нос с важным видом.
Сам Сергей Серафимович Кольцов сегодня в зале не присутствовал. Князь и патриарх рода оказался слишком занят, чтобы почтить своим вниманием предварительное слушание, а потому ограничился присутствием семейного юриста. Судя по внешности и характерному цвету волос, генеалогического Кольцова.
Спустя несколько минут раздался крик:
— Встать! Суд идёт! — и в зале появился суровый мужик в мантии и точно таком же смешном парике, как и его младшие коллеги.
Не хрен собачий, — подумал про себя Роман Романович и оказался прав. Верховный Судья Российской Империи выглядел не совсем так, как принято представлять себе судей. Никакой потешности и одутловатости. Если у него и был лишний вес в пропорциях к росту, то складывался он сугубо из мышц.
Борода — смоль.
Глаза — сталь.
Губы — беспристрастная тонкая линия пустынного горизонта.
О Григории Баскакове ходило множество слухов, но все эти слухи, как правило, передавались из уст в уста благоговейным шёпотом. Твёрд, хладнокровен, неподкупен. В аналитичности ума может потягаться с компьютером. Слабостей не имеет, да и вообще не факт, что человек.
При былых попытках использовать рычаг давления в отношения Баскакова, этот самый рычаг непременно оказывался у подсудимых в заднице.
Бах! Бах! Бах! — простучал судейский молоток.
— Заседание суда объявляется открытым. Слушается дело… — услышал и понял Роман Романович, а вот дальше пошло тяжело.
Вроде бы все слова, которые произносил Баскаков, были ему знакомы, но как же скучно они были расположены в тексте! Белый шум, да и только.
Так что уже спустя минуту монотонного чтения вводной части, Роман Романович принялся клевать носом. А возможно, что и уснул бы стоя, — как лошадь, — если бы к нему не обратились.
— Стороне защиты всё ясно?
— Ага, — кивнул Апраксин.
— Стороне обвинения всё ясно?
— Да, Ваша Честь.
— Первое слово предоставляется обвинителю.
— Кхм-кхм, — очкарик прочистил горло, открыл рот и всё повторилось сызнова… скучные слова, скучные термины и дремота, которая накрывала Романа Романовича сырым тяжёлым одеялом. Вникнуть в суть дела никак не удавалось.
Не спасало даже то, что речь шла непосредственно о нём, о его жене Ольге и о его родных детях. Когда бы Роман Романович действительно чувствовал опасность и предполагал, что его детишек, — которые и не детишки уже давно, — могли бы и впрямь отобрать, он бы постарался вникнуть в суть, но так… ну что им сделают? Ну как их из другого мира выковыряют? Ну неужели Ярослав позволит такое?
— Суд услышал сторону обвинения, — сказал Баскаков. — Слово предоставляется Роману Романовичу Апраксину.
— Э-э-э… Да.
Тут Роман Романович как будто бы вернулся в детство, прямиком к школьной доске. Что-то нужно говорить, но вот что именно говорить — непонятно. Урок не выучен. И тут либо начинать мямлить о том-де, что вчера болела голова, а собака съела домашнее задание, либо же поскорее ввернуть в свой спич кодовое слово и переложить ответственность на Воронцову.
Выбор оказался прост.
Перекладывать ответственность — это вообще базовая
