– За каким чертом? – спросил Длинный.
– До определенного момента он просто хотел доказать, что способен это сделать. Но потом, по мере того как он выполнял все новые и новые работы, по мере того как успех следовал за успехом, слух дошел до верхушки нацистской иерархии. На него рекой полились деньги, посыпались поощрения... Воображение Крюгера переросло в настоящую манию величия: он решил создать расу воинов-амфибий.
Длинный хотел что-то сказать, но Франк прервал его:
– Не забывайте, сороковые годы. Тогда не было ядерных подводных лодок с неограниченным временем автономного плавания, только-только изобрели акваланг – человек еще оставался в море чужаком. Представьте себе создание с интеллектом, знаниями, подготовкой и жестокостью человека, но в сочетании с возможностями самого могучего морского хищника.
– Боже, – проговорил Чейс, – нацистские касатки[25].
– Не совсем. Даже более разносторонние, – поправил Франк. – Киты должны дышать, а создания Крюгера в этом не должны были нуждаться. Они могли бы оставаться под водой сколь угодно долго, погружаться на тысячу футов, закладывать мины, преследовать корабли. Крюгер хотел сделать их практически неуязвимыми.
– То есть он был псих, – вставил Длинный.
– Не обязательно, – вмешался Чейс. – Помню, я читал о профессоре из Дьюка, он пытался сделать то же самое в шестидесятых. Начал с мышей: добился того, что они дышали жидкостью и не тонули. Выяснилось, что при дыхании жидкостью устраняется возможность кессонки. Один раз он имитировал подъем мыши с тридцати атмосфер до уровня моря за три секунды – для ныряльщика это значит подняться на поверхность с глубины в тысячу футов со скоростью семьсот миль в час. Мышь выжила. Он не видел препятствий для того, чтобы проделать такую же штуку с человеком. А прекратил опыты только потому, что исчезла потребность в результатах: на сцену вышли роботы, дистанционно управляемые подводные аппараты, батискафы – они могли прекрасно работать на глубине, и без риска для людей. Но профессор был уверен, что смог бы создать человека-амфибию, франк кивнул и подтвердил:
– Теоретически создать человека, дышащего водой, было бы не очень сложно. В конце концов, мы вышли из волы: в жидкости живет зародыш, и на разных стадиях развития у него обнаруживаются зачаточные плавники и даже жабры. В общем-то, мы и сейчас дышим жидкостью – в том смысле, что в легких содержится жидкость, без которой они не могут работать.
– Так вы говорите, что Крюгер добился успеха? – спросил Чейс.
– Почти, – сказал Франк. – Он бы наверняка сделал это, продлись еще война. Его сдерживало качество подопытного материала – рабы, слабые, больные, истощенные. У многих развивались инфекционные болезни после первоначальной трахеотомии, а поскольку антибиотиков тогда не было, они умирали. Некоторые не выживали при прокачке через легкие физиологического раствора и фторуглеродов. Но у Крюгера имелся неистощимый запас материала, и работа продвигалась. А потом откуда-то с высот командной пирамиды – может, лично от Гитлера – пришел подарок, идеальный объект. Генрих Гюнтер был физически идеальный ариец, шести с половиной футов ростом и с мускулатурой античной статуи. На Олимпиаде тридцать шестого года он завоевал медали в толкании ядра, метании копья и молота и сделался чем-то вроде национального героя. Его зачислили в СС, он стал офицером, и когда началась война, перед ним, казалось, открылась блестящая будущность. Бесстрашный и безжалостный. И совершенно бессовестный. Убийца. Кроме того, он был не вполне вменяем, но тогда этого не заметили. Человек замкнутый, жил один и, очевидно, годами убивал людей – в основном проституток и бродяг. Это выяснилось только после того, как он однажды вечером впал в безумие в пивной и убил троих. Думаю, сегодня Гюнтеру поставили бы диагноз «сексуальная психопатия» или «параноидальная шизофрения», а в сорок четвертом определили как маниакального убийцу. Его приговорили к расстрелу и почти уже привели приговор в исполнение, но кто-то решил, что он может сослужить рейху последнюю службу. Его отправили к нам.
– Вы работали с этим парнем? – уточнил Чейс.
– Работали над ним. С Крюгером. Несколько месяцев. С ним обращались как с тигром. В промежутках между операциями его держали в клетке, кормили сырым мясом, делали витаминные инъекции, а также выполняли анестезию и программирование достаточно сложными даже сегодня методами: обратная биосвязь, воздействие на подсознание... Он был почти готов, Крюгеру оставалось сделать только один последний шаг, но к лагерю подошли союзники. Однако Крюгер был одержимым и не желал прекращать эксперимент. Убегая, он взял Гюнтера с собой... Как и большинство из тех нацистов, кто ожидал обвинения в военных преступлениях, Крюгер выбрал маршрут в Южную Америку. Напоследок мы накачали Гюнтера препаратами, положили в бронзовый контейнер, наполненный концентрированными фторуглеродами и обогащенным физиологическим раствором, а потом отправили ящик на грузовике. Крюгер ушел пешком, направляясь на север, к морю. Больше я ни об одном, ни о другом ничего не слышал.
– А как же вы? – спросил Чейс. – Что случилось, когда пришли союзники?
– Они освободили меня... Всех нас.
– И все?
– Почему нет?
– Вы же не просто уцелели, – заметил Чейс. – Вы работали с этим чудовищем бок о бок, когда он убивал людей.
– Ну... – сказал Франк, снова как бы устало улыбаясь, – возможно, они решили, что я достаточно пострадал.
Он наклонился в кресле вперед, и свет от телемонитора упал ему на лицо. Франк снял темные очки. Один глаз оказался нормальный, другой – темно-желтый, цвета яичного желтка. Потом он коснулся шлангом гортани, но на сей раз после вдоха закинул галстук-шарф за спину.
С каждой стороны на шее у Франка стали видны по три диагональных разреза, десятилетия назад зарубцевавшиеся в розовые шрамы, а посреди гортани – черная неровная дыра, которая вела в глотку.
– Бог мой! – воскликнул Чейс. – Они... у вас... жабры?
– Надо мной экспериментировали на ранней стадии. И неудачно, – ответил Франк, снова опуская очки на глаза. – И я – единственный выживший. Легкие оказались слишком слабы, чтобы всасывать фторуглероды, я снова и снова тонул, оказывался на грани смерти... Крюгер мог позволить мне умереть, но не сделал этого: он поднимал меня тельфером вверх ногами, чтобы вода вытекла под воздействием силы тяжести, и снова запускал легкие с помощью химических стимуляторов дыхания. Он возвращал меня к жизни, по его словам, потому, что я был ему нужен. – Франк откинулся на спинку кресла, снова скрывшись в тени. – Здоровье ко мне не вернулось и никогда не вернется. Но я не хочу предстать перед Богом без последнего акта искупления. Я хочу убить этого... Эту совершенную мерзость.
– Если это он, – бросил Длинный.
– Это он, я уверен. Известно, что в Южную Америку Крюгер не прибыл. Охотники за нацистами, выслеживавшие Менгеле, Эйхмана и других, нигде не нашли никаких свидетельств о Крюгере. Подводная лодка, на которой он отплыл, занесена в списки пропавших без вести.
