делах германского посольства в Москве В. Типпельскирх докладывал в Берлин: «В ноте еще раз подчеркнуто выражается надежда комиссара иностранных дел, что германское правительство предпримет все необходимые меры, чтобы предотвратить нарушение государственной границы СССР германскими самолетами в будущем»[501]. Германский МИД проигнорировал эту ноту. И хотя нарушение воздушного пространства СССР немецкой авиацией приобретало не только систематический, но и уже наглый характер (только с 19 апреля по 19 июня — 180 нарушений, в некоторых случаях немецкие самолеты вторгались на 100–150 км в глубь советской территории), советская сторона не принимала никаких мер[502].
Как вспоминал маршал Жуков, даже в последние предвоенные дни Сталин вопреки настояниям наркома обороны и начальника Генштаба не разрешал привести войска западных приграничных округов в повышенную боевую готовность. Его осторожность переросла в маниакальную боязнь «спровоцировать» Гитлера на войну против СССР. Он настолько уверовал, что его оценка международной обстановки соответствует реальности, что даже 21 июня, когда руководство Наркомата обороны принесло ему на одобрение директиву о приведении войск западных округов в полную боевую готовность, он посчитал ее преждевременной, а решившись, наконец, одобрить, потребовал указать в ней, что «нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений»[503].
14 июня, когда в Кремле напряженность в ожидании решающих событий приблизилась к критической черте, в печати появляется сообщение ТАСС. Его смысл — вызвать реакцию Германии, выяснить намерения Гитлера, завязать с ним новые переговоры и постараться протянуть время до осени, когда погода сделает наступление вермахта невозможным. В сообщении, в частности, указывалось: «2. Поданным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям…
3. СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными;
4. Проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по крайней мере нелепо»[504].
Текст этого сообщения Молотов еще накануне передал Шуленбургу. Однако в германской прессе сообщение ТАССтак и не было опубликовано. Не отреагировало на него нацистское правительство и через дипломатические каналы. Гитлер считал уже излишними какие-либо объяснения с Советским Союзом. Зато в СССР оно сыграло крайне негативную роль: в самый канун войны советский народ очередной раз был введен в заблуждение.
Однако в Москве все еще не теряли надежды попытаться втянуть немцев в переговоры, которые позволили бы протянуть время. 18 июня советский посол в Берлине Деканозов встретился со статс-секретарем германского МИДа Вейцзеккером с целью выяснить реакцию немцев на сообщение ТАСС. Однако беседа не дала никаких результатов. Через два дня Деканозов просит аудиенции у Риббентропа, чтобы заявить еще одну ноту протеста по поводу нарушения воздушного пространства СССР немецкими самолетами. Его принимают только на следующий день в 21 час 30 минут, но не Риббентроп, а Вейцзеккер, который заявил, что «он не осведомлен о протестах на границе», но, напротив, «информирован о многочисленных нарушениях советскими самолетами германской границы»[505].
В Москве вечером 21 июня Молотов пригласил германского посла Шуленбурга, пытаясь выяснить позицию его правительства, оперируя слухами о близкой войне между Германией и СССР и недовольстве в Берлине Советским Союзом. Но посол смог лишь сказать, что передаст изложенное наркомом своему правительству[506]. 22 июня в 4 часа утра Риббентроп, вручив советскому послу в Берлине меморандум, заявил, что «сосредоточение русских вооруженных сил на самой границе представляет для рейха такую серьезную угрозу, что фюрер решил предпринять военные контрмеры»[507]. Полтора часа спустя в Москве аналогичное заявление сделал наркому Шуленбург.
В меморандуме, врученном Молотову, содержались обвинения СССР в нарушении пакта о ненападении и подготовке войны против Германии. В нем, в частности, говорилось: «Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием официальных советских представителей, оказывающих ему поддержку. В крупных масштабах проводился открытый саботаж, террор и связанный с подготовкой войны шпионаж политического и экономического характера. Во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление. Советский начальник штаба предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде. Декларации, сделанные СССР в связи с заключением договоров с Германией, относительно намерений сотрудничать с Германией оказываются, таким образом, продуманным введением в заблуждение и обманом, а само заключение договоров — тактическим маневром для получения соглашений, выгодных только для России. Ведущим принципом оставалось проникновение в небольшевистские страны с целью их деморализовать, а в подходящее время и сокрушить… Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за свое существование. Фюрер поэтому приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами»[508]. Германский посол добавил, что совместно с Германией должны выступить также Румыния и Финляндия.
Таким образом, попытки Сталина дипломатическими средствами оттянуть нападение рейха на СССР не увенчались успехом. Расчеты на вовлечение правительства Германии в длительные переговоры, которые позволили бы протянуть время до осени и сделать невозможным нападение Германии на СССР в 1941 году, не оправдались. Боясь спровоцировать Гитлера на войну против СССР, советское руководство хотя и смогло значительно повысить военно-экономический потенциал страны, но в последние предвоенные месяцы не приняло необходимых мер для подготовки населения и вооруженных сил к отражению тщательно спланированного немцами нападения. Удар колоссальной силы, который вермахт обрушил на СССР, оказался внезапным для советского народа.
Враг у ворот
Почему
бездействовала
стража?
Самая короткая ночь 1941 года — с 21 на 22 июня — открыла самую длинную трагедию в истории нашей страны: началось фашистское нашествие на Советский Союз. С первых часов войны немецкая авиация обрушила бомбовые удары на десятки городов и сел, на лагеря и
