с Дэймоном они казались фоновым шумом. В его грациозных движениях сквозила уверенность в себе и контроль над ситуацией, пока он вел меня за руку.
В итоге мы добрались до фонтанов Белладжио. Ритмичный подъем и падение воды гармонично сочетался с огнями в темноте ночи. Даже я не была настолько циничной, чтобы отрицать эту безмятежность.
Когда похолодало, Дэймон притянул меня к своей груди, положив руку мне на бедро. Другая рука скользнула вверх по моему боку, и обхватила шею. Он пристально изучал меня, его лицо было в нескольких сантиметрах от моего.
— Ты прекрасна, Поппи.
Никто не произносил мое имя так, как он.
— Что ты делаешь?
— То, о чем ты думала в ресторане. — Он притянул меня ближе за шею. — Ты извивалась, потому что тебе нужно было, чтобы я починил то, что сломалось.
— Нет, не нужно было.
Дэймон тихо рассмеялся.
— Ты убиваешь меня, — выдохнул он, оставляя удивительно нежный поцелуй в уголке моих губ.
— Снимите номер, — прокричал кто-то из прохожих.
Моя голова дернулась назад от неожиданности.
— Не обращай на них внимания. Они нас не знают.
Дэймон снова попытался найти мои губы, но я отвернула лицо.
— Тебя все знают, — напомнила я ему.
О чем я только думала? Я забыла, что мы больше не на моем балконе, а на виду у всех. Даже его охрана наблюдала за нами на расстоянии.
Дэймон издал разочарованный звук в глубине горла, его свободная рука взъерошила волосы.
— Может быть, пришло время им познакомиться и с тобой. Тогда все будут знать, что ты моя.
Хотела ли я, чтобы Роза проснулась именно так? Хотела ли я разрушить мои оставшиеся отношения? Я прожила всю жизнь, отказываясь от общепринятых связей, а теперь сожгла слишком много мостов. На моей стороне остались два человека; один из которых был в коме, а другой — двухлетним ребенком. Перспективы были не самые радужные. Даже моя мать повернулась ко мне спиной и сдала меня совету за нарушение пункта о морали.
Непреодолимая тяжесть сдавила мне горло, и мой голос упал до шепота.
— Отпусти!
— Нет.
Его пальцы сжались у основания моей шеи.
— Люди смотрят.
— Похоже, что меня это волнует?
Впервые Дэймон выглядел рассерженным. До сих пор он никогда не отказывал мне, удовлетворяя каждое мое желание. Внезапная пересадка личности была для меня неизведанной территорией.
Я уставилась на него широко раскрытыми глазами, пораженная переменой тона. Я снова попыталась вырваться.
— Отпусти.
— Нет, — прорычал он, схватив меня за локоть сильнее, чем нужно.
Прежде чем я успела сделать еще хоть шаг, Дэймон притянул меня обратно с несвойственной ему грубостью. Наши губы столкнулись. Он целовал меня яростно, слишком яростно, как будто устал ждать и был на пределе. Мои ноги ослабли от такой свирепости, но он удержал меня, обхватив рукой за талию.
Его язык скользнул по моим губам и проник внутрь. Дэймон застонал так, словно мог умереть, исследуя мой рот по своему усмотрению. Держать глаза открытыми становилось все труднее. Всего этого было слишком много.
Напряжение между нами было критическим, наши тела готовы были взорваться без немедленной разрядки. Его большие пальцы описывали круги на моей спине, заставляя дикого зверя внутри меня греметь прутьями клетки, чтобы вырваться на свободу.
Так вот на что похожи наркотики?
Тихий стон сорвался с моих губ, когда он провел языком по изгибу моей шеи. Дэймон вернулся к моему рту, и захватил мою нижнюю губу между зубами для резкого рывка.
— Перестань бороться со мной, Поппи, — прошептал он мне в губы. — Нам будет так хорошо вместе; за это стоит сражаться со всем миром, а не со мной.
Рука переместилась к моей груди поверх платья, крепко сжимая. Он теребил большим пальцем мой сосок, пока я не вздрогнула, совершенно забыв о том, что за нами наблюдают. Я была не в состоянии ясно мыслить. Мои пальцы вцепились в его растрепанные волосы, когда я подавила еще один стон. Его рука скользнула вниз к моей заднице, обхватывая ее под бомбером, и развратно сминая материал моего платья, чтобы задрать его, не заботясь о посторонних.
В этот момент я услышала шепот на заднем плане.
Я знаю его.
Это Дэймон Максвелл.
Кто эта девушка?
На мгновение я все же сдалась. Однако звук затвора телефонной камеры наконец-то вырвал меня из тумана. Я открыла глаза и толкнула Дэймона в грудь, отворачивая лицо, чтобы оно не попало на снимки.
Нас не окружали папарацци. Вместо них группа людей лет двадцати узнала Дэймона. К счастью, они распознали интимную сцену и не стали подходить к нам. К сожалению, все они достали свои телефоны для съемки.
— Дэймон, остановись. Люди фотографируют нас.
Поцелуи прекратились, но его хватка оставалась крепкой, а в глазах горел огонь. Это был совсем другой мужчина.
— Кого это волнует? — он прошипел сквозь стиснутые зубы.
— Меня.
Глаза Дэймона расширились достаточно, чтобы выдать его ярость.
— Это смешно. Тебя не волнует, что думают другие люди. Ты просто зациклилась на Розе, хотя я уже несколько дней объясняю, что тебе не о чем беспокоиться.
Я покачала головой.
— Сначала я должна поговорить с ней.
— Нет, не должна. У нас с Розой ничего не было.
— Мне все еще нужно, чтобы она подтвердила, что все в порядке.
— Почему? — потребовал он.
— Потому что я не хочу быть таким ужасным человеком.
Собрав все силы, я оттолкнула Дэймона от себя. Он не сдвинулся, и, казалось, хотел еще поспорить. В конце концов, Дэймон ослабил хватку.
Взглянув на свой телефон, я поняла, что уже почти половина десятого.
— Уже поздно. Пора ехать в Xtasy.
Дэймон спокойно наблюдал за мной. Его холодное выражение лица не оставляло места для дипломатии, разрушая его положительный имидж. Он заговорил ледяным тоном.
— Я позвоню Мигелю.

ДЕЙМОН
— Сюрприз!
— С днем рождения!
Я вошел в бар под оглушительные крики, мигающие огни и слишком много камер как для вечеринки по случаю дня рождения.
Кайден обнял меня за плечо.
— Большие два и пять. Ты можешь взять машину напрокат. Не могу дождаться завтрашнего дня, чтобы присоединиться к тебе.
Несмотря на то, что мы близнецы, у нас с Кайденом были разные дни рождения. Я был на десять минут старше, родился в одиннадцать пятьдесят пять вечера. Мой брат родился после двенадцати, и его день рождения наступит завтра.
Хотел бы я, чтобы это было не так, тогда Кайден мог бы отвлечь от меня внимание, потому что я был готов кому-нибудь врезать. Мое
