Полиньяка, напавшие на Марка в Кривом переулке, могли быть убраны с улицы заботами как самого коннетабля, так и папаши Рикара, прикрывавшего шалости своего любимца Марселя. — Просто не так давно на меня напали грабители, и мне пришлось их убить. Их было пять человек, из них одна женщина, — объяснил он свой вопрос.
— Возможно, их забрали с улицы родственники, — немного успокоился Рене. — Значит, ты справился со всеми пятью в одиночку?
— Это всего лишь разбойники с ножами, а мне приходилось биться с пятью рыцарями с мечами, — небрежно пожал плечами Марк.
— В любом случае никто не даст этому делу ход, — пожал плечами де Грамон. — Другое дело убийство лакея Паже. Как ты думаешь, кто убил его? Он был бы для нас сейчас бесценным свидетелем, поскольку наверняка действовал в сговоре с Брикаром.
— Я думаю, что Брикар учёл это, — заметил Марк.
— И избавился от свидетеля? Не исключено. Что ж, я более не задерживаю тебя и возвращаю в лоно семьи. Граф Раймунд во исполнение приказа короля предоставляет тебе отпуск на три длинных дня.
— Это приказ короля? — удивился Марк.
— А ты думал, что это наш благородный граф предоставил тебе возможность отдохнуть от выпавших на твою долю невзгод? Если так, то ты явно преувеличиваешь его добросердечность. Ступай. Если ты будешь мне срочно нужен, я сообщу или явлюсь к тебе сам.
— А ты не хочешь рассказать мне, что уже успел накопать на нашего нового коннетабля, — невинно улыбнулся ему Марк.
— Нет, — отрезал де Грамон и уткнулся в какую-то бумагу, которую выудил из бювара.
После полудня наступила тёмная половина суток, и Марк вместе с супругой отправился навестить деда, который уже перебрался из постели в кресло и отчаянно скучал, не имея возможности крутиться при дворе или шпынять прислугу. Они задержались у него в гостях до поздней ночи, и на следующий день Марк не спешил выбираться из постели, наслаждаясь покоем и тишиной. Потом он подумал, не стоит ли ему сходить в лисий замок, чтоб устроить старому лису выволочку за нарушение обещания, но потом понял, что ругаться ему не хочется, а спустить подобное поведение будет неправильно, и потому решил пока воздержаться от визита, предоставив Джин Хо сделать первый шаг.
Он бродил по дому, играл с Труфо, сидел в кресле у камина, читая любимые с детства «Хроники царствования короля Анри Золотое копьё» и ждал развития событий, которые должны были завершить эту странную историю.
Снова наступило светлое утро и вместе с ним на пороге появился запылённый Делаж.
— Только не говори, что скакал всю ночь, — нахмурился Марк, взглянув на друга, появившегося на пороге его кабинета.
— Нет, — мотнул головой тот и уселся на бархатный стул, разглядывая свои покрытые дорожной грязью ботфорты. — Я заночевал в селении недалеко от столицы и чуть свет сел в седло. Я успел как раз к открытию ворот, чтоб принести тебе добрые вести. Я вижу, ты снова на свободе и тебе ничего не угрожает.
— Так и есть, — кивнул Марк. — Сразу скажу, что все обвинения с меня сняты, да и убийства не было. Мой дед жив и указал на настоящего преступника.
— Неужели? Значит, дело закрыто?
— Я не смогу закрыть его, пока не свершиться то, ради чего я посылал тебя в Лианкур.
— Обоз уже в пути, — кивнул гвардеец. — Ящики оказались чертовски тяжёлыми и, чтоб привезти их скорее, пришлось разместить груз на трёх повозках. Сопровождение — отряд из двадцати мечников и шести лучников под командованием капитана Ормона, который грозился взять с собой ещё трёх рыцарей. Мне не удалось уехать сразу, потому что он затащил меня в трапезную замка и усадил за стол. Мне пришлось объяснять управляющему, что ты не велел мне брать письменный ответ и настаивал на том, чтоб его привёз другой гонец. Тот даже не удивился, представляешь? Он ушёл писать ответ и вскоре отправил гонца в Сен-Марко. Я выехал вместе с обозом, но поскольку они двигались недостаточно быстро, вырвался вперёд и уже за первый светлый день проехал почти весь путь до Сен-Марко. Капитан Ормон сказал мне, что из-за ценности груза они не решатся двигаться в тёмное время суток, и потому задержатся на ночёвку. Полагаю, что они пребудут не раньше завтрашнего утра, а то и ближе к вечеру. Хотя, не исключено, что задержатся до следующего светлого дня.
— Ты сказал, что гонец выехал из Лианкура раньше тебя? — насторожился Марк. — То есть он должен был уже приехать?
— А что, его нет? — нахмурился Делаж. — Я видел этого парня, у него был добрый конь, и ехал он налегке. Он должен был уже добраться до Сен-Марко.
— Но сюда он не доехал, — пробормотал Марк.
Однако эта ситуация тоже вскоре разрешилась. К обеду явился Теодор и, заметив тревогу на лице кузена, осведомился:
— Вас что-то беспокоит, ваше сиятельство?
— Да, кое-что. Я ждал гонца из Лианкура, но он так и не прибыл. Я опасаюсь, что с ним что-то случилось по дороге.
— Так он ехал к вам! — воскликнул Теодор. — Вчера поздно вечером в дом маркиза доставили раненного. Его принесли к нам, потому что на его куртке на груди был нашит герб Лианкуров. Я узнал его, этот мальчик служил у нас сокольничим, а потом уговорил перевести его в гарнизон.
— Он жив? — обеспокоенно спросил Марк.
— Да, хоть и получил сильный удар по голове. Похоже, у него отшибло память, потому что он не узнал меня, очень удивился, что оказался в Сен-Марко, и не помнит, как это получилось. При нём не было никакого письма, и маркиз решил подождать, пока он вспомнит, зачем приехал. Лекарь заверил нас, что вскоре ему станет лучше.
— А где его нашли?
— Да здесь неподалёку, в переулке рядом с улицей принцессы Оливии. Должно быть, на него напали грабители. Его кошелёк и конь тоже пропали.
— И письмо, которое я ждал, — мрачно кивнул Марк.
— Там было что-то важное?
— Именно. Признаться, мне нужно было, чтоб это письмо попало в руки моего противника, но я всё же надеялся, что гонец при этом не пострадает. Позаботьтесь о нём, а я постараюсь выяснить, кто указал на него ограбившим его злодеям.
После обеда он велел оседлать коней и в сопровождении Эдама отправился к городским воротам. Он был мрачен. Отправляя Делажа в Лианкур, он полагал, что к тому времени, как прибудет гонец с письмом, он всё ещё будет находиться в подземелье Чёрной башни, и послание перехватят люди коннетабля, засевшие в его доме. Но теперь, когда они были выдворены прочь,
