артиллеристов целый один человек. Пришлось к морякам, в смысле, торговцам обращаться за помощью.
— Пятьдесят гульденов за участие в этом бою, орлы и прочие ястребы. Нужно стрелять из пушек. Ничего другого делать не надо. Остальное — сами. А нет, вру. Потом нужно будет ещё, после того как мы их всех убьём, собрать трофеи. Там и ружья будут и кинжалы и сабли янычарские. А если кому их красное платье приглянётся или сапоги-чулки, то тоже можете позаимствовать. Словом, что найдёте, то ваше. Нам много не надо. Только несколько офицерских мун … Халатов их. Итак, господа моряки, есть желающие.
— А когда они захватят батарею, что нам делать. В рабство идти? — весёлый молодой морячок почему-то без серьги в ухе. Непорядок.
— Это фан… Этого не будет. Мы их всех положим на дальних подступах.
— А сто гульденов? — вот взрослый и серьёзный дядька.
— Эх, один раз живём. Сто гульденов.
— Меня запиши.
Записали сто тридцать восемь человек. По минимуму для стрельбы из этих пушчонок хватит. Это же четырнадцать тысяч! Твою же пополам! И через коромысло. Ох, как дорого в этой Европе воевать.
Пётр Христианович выбрал позицию крайне неудачную с точки зрения современной военной стратегии. Он прижался правым флангом непосредственно к Дунаю, и ещё по левому из молодых дубков небольшую изгородь сделали. Так-то легко пройдёт пехотинец, лошадь не пойдёт, но вроде янычары это пехотинцы, однако рисковать получить фланговый удар от несуществующей кавалерии не хотелось, потому загородку нагородили.
Сзади позиции прикрывали две небольшие рощицы чуть более взрослых деревьев. Та, что подальше от реки была на небольшом холме, который был вполне себе виден хорошо со стороны наступающих. В этом лесочке Пётр Христианович одну небольшую психологическую хитрость устроил. У него же было два десятка тяжеловозов австрийских куплено. Брехт их расположил на западном склоне и на них посадил два десятка тех, кто воевать даже за деньги не согласился, и в австрийские мундиры, снятые с немцев купленных, одел. Мелковаты для этих мундиров. Так, и не воевать.
Отъехал на полкилометра примерно и посмотрел туда в подзорную трубу. Классная картинка. На холме стоит конница в резерве и её там много, вон даже вся в рощицу не вошла и часть этого резерва отсвечивает. Тупые эти засранцы, что на воинство самого Аллаха напали, даже не смогли засадный полк спрятать. Ну, тупые!
Зачем? А пусть боятся. Если ты не знаешь своего врага, то проиграешь обязательно. Зря, что ли Сунь-Дзы «Искусство войны» писал? А ещё там есть такой афоризм: «Разозли врага, и поймёшь принципы его действия и бездействия …». Приготовил Брехт янычарам и разозлительный подарок. Он остановил торговцев, что шли в город, и купил у них приличного кабанчика. Посреди поля врыли толстый кол. Привязали невинно убиенную свиньюшку к столбу этому, и одели его (кабанчика) в одежду одного из янычар. Нормально получилось. Пятачок розовый из далёкого далека в подзорную трубу видно.
— Вашество, флажковой азбукой показали, что из южных ворот выходит войско, — Ванька прибежал запыхавшись.
Что ж, триста человек с небольшим против трёх тысяч. Котляревский и с большей разницей персов гонял. И Суворов ещё. И …
Событие семидесятое
В бою всегда побеждает спонтанность. Зубрёжка всегда проигрывает.
Брюс Ли
Немецкий генерал Пфуль у Толстого точно всё описал: Первая колонна марширует, вторая колонна марширует. Чуть не хватило у него воображения. Третья и четвёртая колонны тоже маршировали. Благо есть, где развернуться. Между пятью шанцами, что успели немцы с рабами и прочими вояками нарыть и опушкой того молодого леска дубового на окраине Белграда, с километр и ширина, примерно, такая же у этого поля. Должны быть, раньше пашня была, но сейчас в запустении и заросла травой. Трава к осени вымахала прилично и сейчас весело колосится, жёлтыми метёлками на ветру раскачиваясь. Тут ключевое слово «прилично». Трава, если и не по пояс наступающим, то выше колена, точно. Захочешь по ней побежать, так не получится. Но янычары и не хотели. Они выстроились в четыре колонны и под барабанный бой мерной поступью шли на горстку неверных.
А вот Брехт со многими генералами знаком, а Пфуля этого не видел и не слышал даже такую фамилию. Не переметнулся ещё на правильную сторону, или не генерал ещё?
— Огонь! — Чего ждать? У него две пушки точно на километр стрельнуть могут, не зря, пупки развязывая, их тащили на галеру. Пригодились.
Ух. Ухнули две бронзовые дуры. Вообще, до серьёзных сталей ещё век целый, и потому, это огромное и тяжёлое орудие имеет калибр всего 110 мм. А вес, это чтобы не разорвало ствол. Стреляют громко. Тут не отнять. Ядер не видно. Быстрые. А вот пяток убитых или покалеченных янычар во второй от реки колонне видно в подзорную трубу. Гранаты бы.
Бабах. Следующий залп, приличную скорострельность Божович обеспечил. И половины минуты не прошло. Еже сколько-то фигурок в красном повалилось. Пётр Христианович прикинул, если даже каждое ядро будет по пять янычар к Аллаху отправлять, а они будут маршировать десять минут, то сотню человек могут выбить. Не ерунда.
— Продолжать огонь. Серёгин, дай мне Слонобой. — В подзорную трубу Брехт заметил, что во главе каждой колонны идёт небольшая группа, два человека с флагами или знамёнами, два барабанщика и один, судя по всему — большой начальник. У него в руках только эта короткая и толстая кривая сабля.
В него князь Витгенштейн и прицелился. На пределе дальности пока, метров семьсот, толком и не видно человека. Так, маленькая красная точка. Бабах. Брехт передал разряженное ружьё егерю и приник к трубе бронзовой. Эх, мазила. Попал в одного из знаменосцев. Но тут же прямо на глазах у генерала бывшего из первой шеренги подбежал человечек и поднял знамя. Опять впятером впереди маршируют.
— Стреляйте по первой группе, — больше Пётр Христианович в игрушки играть не стал. Есть профессионалы, которые в десятки раз больше пуль выпустили, тренируясь, чего у народа их хлеб отбирать. Командир должен за всем войском своим бдить, а не гордыню тешить.
— Всем пушкарям, огонь по готовности.
Забахали пушечки мелкие. Плохо как, колёс на них нет, откатников и подавно, многие на вертлюге установлены, и после выстрела вся эта конструкция заваливается. Её поднимают, устанавливают, заряжают пушчонку и пятидесятимиллиметровым шариком чугунным куда-то в ту степь пуляют. Промахнуться сложно. Там красные плотными рядами наступают, но ущерб не велик. Это ядрышко по человеку, ну по два от силы из рядов неприятеля вырывает и стреляет пушчонка раз в
