рассказал отцу о немецкой тактике «волчьих стай». А в том, что наши подводники ничем не хуже немецких и способны на подвиги, он не сомневался. Если только не «зажимать» их, не отстаивать их лодки в Маркизовой луже, а дать инициативу и предоставить карт-бланш на неограниченные боевые действия на морских коммуникациях противника.
Александр Евгеньевич помнил, что много имелось славных командиров-подводников на Балтийском флоте. И немало из них получили звание Героя Советского Союза. Причем награждались они, как правило, не по разнарядке, а по настоящим боевым заслугам. Действовали подводники, на самом деле, героически в той страшной обстановке, когда противник заминировал практически все фарватеры в Финском заливе. И это при том, что Балтийское море и в мирное время представляется сложным местом для подводных лодок. В море преобладают малые глубины, имеется множество отмелей, а также островов и шхер со сложными фарватерами. Но несмотря на эти не слишком подходящие для подводного флота природные условия, и на все меры противолодочной обороны, принятые противником, наши подводники умудрялись не только преодолевать минные заграждения и противолодочные сети, но и пускать на дно вражеские корабли. Сейчас Александру предстояло делать прямой выбор, от которого зависели не только судьбы этих героических людей, командиров подводного флота, а и та польза для победы, которую они принесут в предстоящих уже совсем скоро боевых действиях.
В памяти Александра Евгеньевича первой, почему-то, всплыла фамилия Маринеско. Он прославился тем, что не только успешно прошел всю войну на подводном флоте, но и отправил на дно самый крупный вражеский тоннаж. В самом конце войны, в январе 1945-го, его подлодка С-13 потопила лайнеры «Вильгельм Густлофф» и «Штойбен», на которых суммарно находились около пятнадцати тысяч немцев. Правда, Александр Иванович любил выпить и поиграть в картишки, за что время от времени вокруг его персоны вспыхивали скандалы. Но первый серьезный инцидент подобного рода случится только в октябре 41-го, когда Маринеско исключат из кандидатов в члены ВКП(б) за картишки и пьянство, а комиссар дивизиона подводных лодок за то, что подобное допустил, получит десять лет лагерей, но будет направлен на фронт «искупать вину кровью». Так что пока капитан-лейтенант Маринеско находился во вменяемом состоянии. Ему исполнилось 28 лет, он командовал подводной лодкой М-96 и характеризовался начальством как решительный, смелый, находчивый и сообразительный подводник, умеющий хорошо ориентироваться в сложной обстановке и принимать правильные решения. И Александру Ивановичу Маринеско, конечно, вполне можно поручить потопление минных заградителей.
Затем шел Сергей Прокофьевич Лисин, имеющий подводный боевой опыт еще с войны в Испании. Сейчас ему был 31 год, и он командовал подлодкой С-7. До сентября 42-го Лисин совершит четыре успешных боевых похода и отправит на дно четыре вражеских транспорта. А еще возьмет в плен капитана и матроса с одного из судов, отправленных на дно. Еще он не побоится всплывать под самым носом у врага и производить обстрелы из четырехдюймового орудия своей подлодки вражеских береговых объектов. Решительный и результативный командир, однозначно. И довольно удачливый, когда его лодку 21-го октября 42-го года торпедировала финская субмарина «Морской черт», Лисин выжил, хотя и попал в плен.
Вспомнилась и счастливая «Щука», подлодка «Щ-307», которая удачно прошла всю войну и отметилась неплохой результативностью. 10 августа 41-го эта «Щука» первой проведет возле острова Даго в проливе Соэлозунд успешное и подтвержденное торпедирование подводной лодки немцев с бортовым номером U-144. Командовал той лодкой капитан-лейтенант Герт фон Мительштадт, который на второй день войны потопил советскую «подлодку-малютку» М-78. После успешного торпедного залпа «Щ-307» погиб не только сам Мительштадт, но и весь его экипаж. «Малютка» была отомщена, а боевой счет наших подводников открыт.
А еще эта «Щука» успешно преодолела печально знаменитый эвакуационный переход из Таллина в Кронштадт. Причем она не погружалась, чтобы огнем своих полуавтоматических пушек защищать суда конвоя от немецких налетов. При этом лодка подверглась множеству атак, довольно близко от ее корпуса рвались десятки бомб, но она не спасалась погружением, а упорно продолжала отстреливаться и защищать корабли с эвакуируемыми. Во время этого трагического перехода экипаж «Щуки» под огнем вражеских самолетов спас из воды десяток человек с потопленных кораблей.
Потом, до конца войны эта подлодка «Щ-307» отправила на дно два вражеских парохода, финский «Бетти» и немецкий «Генриетта Шульц», и продолжала службу после победы. Сейчас, в июне 41-го, счастливой лодкой командовал капитан-лейтенант Николай Иванович Петров. И это именно он откроет боевой счет нашим успехам в войне против немецких подводников на Балтике. Жаль, что тоже пьющий товарищ. Правда, сильно запил он уже после Таллинского перехода. Только в отличие от Маринеско, для Петрова все закончилось еще хуже. Если Маринеско был разжалован и осужден уже после войны, в 49-м, да и то только на три года по обвинению в разбазаривании социалистической собственности, то Петрова арестуют уже в конце сентября 41-го, обвинят в пораженчестве и дадут 10 лет лагерей. Находясь в заключении, он устроит голодовку в знак протеста и умрет. А ведь решительный командир. Только вот, наблюдая бардак Таллиннского разгрома, сорвался. С кем не бывает? Так что, Петрова тоже нужно зачислить в список перспективных подводников «Стаи красных акул», как решили в штабе флота назвать создающееся соединение.
Вспомнился командир «Щуки» с номером 323, капитан-лейтенант Федор Иванович Иванцов, который имел боевой опыт войны с Финляндией, потопив в ходе той Зимней войны финский транспорт.
Еще имелся тридцатидвухлетний подводник, капитан 3-го ранга с очень хорошим образованием Петр Денисович Грищенко. Он не только окончил Военно-морское училище имени Фрунзе в 31-м, послужил на подводном флоте перед войной, но и закончил в 40-м году Военно-морскую академию Рабоче-Крестьянского ВМФ имени К. Е. Ворошилова. Причем он являлся именно практикующим командиром-подводником больше, нежели теоретиком подводной войны. Окончив академию, он отказался от сытной штабной должности и несколько месяцев добивался своего назначения на действующий боевой корабль. В конце концов, его назначили на довольно старую, постройки 31-го года, подлодку Л-3 «Фрунзовец», которая тогда стояла на модернизации в Либаве. Там он и встретил войну. Проявил Грищенко себя неплохо, совершив несколько успешных торпедных атак и минных постановок. Да и сама лодка Л-3 оказалась весьма успешной. Она несколько раз подрывалась на минах и выдержала столкновение с немецким транспортом в ноябре 42-го, когда Грищенко впервые на нашем подводном флоте применил бесперископную атаку вражеского конвоя по приборам. Подлодка «Фрунзовец» прошла всю войну, а в конце ее, в апреле 45-го, потопила, уже под командованием Коновалова, большой немецкий транспорт «Гойя» с тысячами немцев, уступив по тоннажу отправленных на дно неприятельских судов только подводной лодке Маринеско.
Сам же Петр Грищенко оказался единственным из командиров подлодок на
