но аромат, аромат не уступал, насыщенный, четкий.
Щедрин дождался, когда за Вадимом закрылась дверь кабинета. Он убрал письмо от государя в папку с делом Беркутова и закрыл сейф.
— Крысеныш. Думаешь, что самый умный? — генерал достал бумагу и чернила.
"Дорогой Генерал…"
— Нет, невысокого полета птица, — Щедрин скомкал лист и начал писать заново.
"Дорогой майор… прошу позаботиться со всей возможной лаской…"
Генерал закашлялся и запечатал письмо. В горле першило, и Щедрин налил себе еще вина. Влажный воздух Петербурга всегда его беспокоил.
Вадим спустился на этаж и завернул к кабинету Местечкина.
— Полковник просил меня зайти, — Вадим указал на дверь секретарю.
— Сейчас спрошу, — секретарь проверил и пропустил Вадима.
Местечкин сидел за столом и пытался прочистить першащее горло.
— Алексей Игнатьевич, вы как? Все хорошо? — услужливо спросил Вадим и подошел, — Такое чувство, будто в горле кость застряла? А ещё сердце ломит, да?
Местечкин с широко раскрытыми глазами посмотрел на Вадима, потом на бутылку вина.
— Что? Вино отличное, зря вы его вините, — Вадим взял бутылку со стола. Там еще осталась половина.
— Помо… — голос у полковника пропал.
— Не, зря стараетесь. Они вам не помогут, — Вадим посмотрел на закрытую дверь кабинета. — В общем, я не договорился с генералом. Ему кто-то хорошо заплатил за мою голову, но кто же это мог быть?
Вадим вопросительно поднял бровь.
— Британцы… — прохрипел Алексей Игнатьевич и схватился за горло.
— Какие уроды. Но вы, вы порядочный человек, — Вадим поставил перед полковником белую капсулу, — лекарство. Пейте, быстрее.
Местечкин недоверчиво покосился на Вадима, но новый приступ кашля сподвигнул к действиям. Полковник открыл ящик стола и налил себе водки, которой и запил лекарство. Через минуту кашель и раздражение в горле пропали.
— Легче? — спросил Вадим.
Местечкин кивнул.
— Ну и отлично. Средство надежное, без вкуса, запаха и цвета. А самое приятное его нельзя обнаружить. Действует не сразу и полностью неизлечимо.
Последнее Вадим говорил с кровожадной улыбкой. Он достал маленький пузырек с такими же таблетками и поставил его на стол.
— Хорошо, что вы не выпили все вино. Сможете угостить кого-то и посмотрите, что будет. Одной таблетки хватает на месяц. Здесь, — Вадим постучал по пузырьку, — на девять месяцев. Одну таблетку нужно давать сразу, так что у вас на восемь месяцев.
— Убийца.
— Но, но, — Вадим поднял палец, — добродетель! Ведь скоро, вы займете новое кресло. К сожалению, вы ошиблись и у генерала не так хорошо со здоровьем, как нам бы хотелось, это понятно?
Местечкин снова посмотрел на бутылку вина.
— Но если он сейчас…
— Не сейчас, через неделю, две.
— И не обнаружат?
— Нет. Еще лет пятьсот не смогут, — улыбнулся Вадим и пошел к двери, — у нас с вами впереди светлое будущее. Увидимся.
Он ушел, а Местечкин остался один в кабинете. В груди больше не давило и он смог полностью вдохнуть.
— Саша, зайди ко мне, — позвал Алексей Игнатьевич секретаря, — мне здесь вино принесли вкусное, а компании выпить нет…
На выходе из третьего отделения Вадима ждала карета. Захарченко сидел внутри мрачнее тучи.
— Как прошло?
— Хорошо, — Вадим достал карманные часы, — Миша, запомни одну вещь — если ты захочешь выиграть, то ты должен обладать двумя факторами — холодным умом и покровителем. И через две недели у нас будет самый крутой покровитель в Петербурге.
Эпилог
Дома Вадима ждало пустое поместье. Анна убежала, оставив прощальную записку. Отец отправил ее на учебу в Пруссию, на четыре года. Вадим провел пальцем по бумаге, смятой от высохших слез.
— Ефим, собирайся, мы уезжаем, — Вадим проверил подвал и пошел собирать вещи в дорогу.
Ему сказали прибыть на Кавказ, но он не хотел ехать в одиночку.
— Здравствуй, дорогой друг, — Вадим пожал руку Захарию Давидовичу.
Они встретились в ресторане Естислава, где грузинский князь особенно любил проводить время.
— Мы уже слышали о твоем наказании, это не справедливо. Анатолий обещал поговорить с императором.
— Это воля государя, я подчиняюсь, — Вадим склонил голову.
— Что планируешь делать? — Захария отодвинул закуски и сложил руку перед собой.
— Честно? Сначала загляну в Оренбург, это крюк, но нужно поговорить с отцом. А потом на фронт. Возьму с собой Захарченко, он там как рыба в воде, — Вадим задумчиво нацепил креветку на вилку.
— А в солнечную Грузию не хочешь заглянуть? — с надеждой спросил Захарий.
— Да я бы рад, но я там совсем никого не знаю, да и отпустят меня разве из крепости? — Вадим тяжело вздохнул.
— Как это? Как это никого не знаешь? Дорогой, ты такие вещи не говори! Захария всегда будет рад тебе в гостях.
— Ты собираешься уезжать из Петербурга?
— К сожалению, кроме тебя мне никто особо не рад, — Захария расстроенно покачал головой.
— Зачем ты так говоришь? — Вадим хлопнул его по плечу, — А хочешь, я сделаю тебя самым богатым в Грузии?
Захария поперхнулся.
— Что? Хочешь быть самым знаменитым? — не унимался Вадим.
— Ты так не шути, если тебя император на Кавказ отправил в ссылку, то куда меня пошлет?
— Зря ты так, Николай Павлович еще сам тебя уговаривать будет. Ну так что, интересно?
— Ну говори, — сдался Захарий.
— Российский Коньяк! Это раз, — Вадим загнул палец, — А два, это игристое шампанское!
— Игривое? Это как? — Захарий подался вперед.
— Ооо, я тебе все расскажу.
***
Карета стояла у почтовой станции. Кучер менял коней на новых, чтобы быстрее добраться до Москвы по шоссе.
Пока за окнами завывал ветер, Вадим перебирал свежие письма. Первое пришло от Кондрата. Агент "Полковник" отчитался о скоропостижной смерти генерала Щедрина. В газетах злые языки говорили, что усрался до смерти.
— Жил как собака, умер как собака, — заметил Вадим.
Дальше в сообщении говорилось о полковнике, которого под протекцией некоторых видных чиновников назначили исполняющим обязанности, до приезда императора в столицу.
Второе письмо вызвало у Вадим раскатистый смех.
— Читай, — Вадим протянул письмо удивленному Ефиму, который оттянул глаз и зачитал по слогам:
" Я уже и не ждал сообщения. Думал, что один попал в
