Однако, если английские корабли не были удостоены визита какой-либо высокопоставленной персоны Российской империи, и даже официальный протест на их действия был передан молоденьким мичманом, то флагманский корабль немцев, наоборот, оказался аналогом Мекки в период хаджа. Причем в данном случае речь шла не о каком-либо из броненосцев, а об авизо «Гогенцоллерн», который по совместительству являлся императорской яхтой. Именно последнюю роль в составе германского флота он в момент прихода к Кронштадту и выполнял.
Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский, занимающий ныне престол Германской империи, помимо железной воли, выкованной весьма непростым детством и врожденными недостатками организма, с которыми он боролся всю свою жизнь, имел весьма неуживчивый характер. Канцлер попросту желал быть первым везде и во всем! Всегда! И то положение, в котором была вынуждена находиться его страна, изрядно тяготило германского монарха. Ему хотелось тех богатств, что давали Великобритании многочисленные колониальные владения. Ему желалось наложить руку на невообразимые русские просторы, что при должном обиходе могли спокойно прокормить весь мир. Ему требовалось выбить с мирового рынка хотя бы французские и американские промышленные товары, чтобы позволить вдохнуть полной грудью германским заводам и фабрикам, на налоги с которых создавались и содержались германские армия с флотом.
Вот только для всего этого требовалось продемонстрировать многочисленным конкурентам столь великую силу, которой у него не имелось. Пока не имелось! И это выводило Вильгельма II из себя. Ему… ЕМУ! Приходилось договариваться! Договариваться, как в делах внешней, так и в делах внутренней политики. Именно по этой причине он завидовал черной завистью положению своего племянника — императора всероссийского, обладавшего куда большей полнотой власти, от которой последний, к немалому удивлению кайзера, едва ли не сам отказывался, создавая Государственную Думу, что, правда, ныне пребывала в состоянии предсмертной агонии из-за разгоревшегося не первую неделю социального кризиса, терзающего все российское общество. Но какие бы страсти ныне ни творились в границах Российской империи, одной из величайших стран мира она быть не переставала и спускать немцам с рук их не самые добрососедские действия, Николай II явно не собирался. Вся его внешнеполитическая деятельность с момента воцарения на престоле буквально кричала о подобном. Потому, дабы, и на елку залезть, и при этом не сильно ободрать свой афедрон, кайзеру требовалось договориться со своим племянником о ближайшей судьбе их двух империй.
— Здравствуй, Ники. Я рад, что ты смог найти время для встречи, — оба монарха были хорошо знакомы с малых лет, потому никакого официоза в общении друг с другом у них не было и в помине. Более того, чтобы хоть капельку сгладить складывающуюся ситуацию, кайзер встретил Николая II на борту своей яхты, пребывая в форме адмирала Российского Императорского Флота, право на ношение которой ему в свое время и было даровано русским племянником.
— Здравствуй, дядя Вили. Извини, что задержался с визитом. Все же твое прибытие оказалось несколько неожиданным, — ответил крепким объятием на приветствие император соблаговоливший посетить «Гогенцоллерн» лишь на второй день с момента его прихода в Кронштадт.
— Ничего страшного, Ники. Я не в обиде. Сам прекрасно понимаю, что у тебя ныне преизрядно хлопот, так что в одночасье бросить все ради встречи со своим старым другом не представляется возможным, — сделав приглашающий жест, кайзер начал неторопливое шествие по палубе яхты, тем самым увлекая собеседника вслед за собой. И отказаться от следования «в кильватере», как бы неприятно это ни выглядело для него, русский монарх никак не мог. Вот только данный жест со стороны кайзера Германии никак не способствовал повышению к нему симпатии племянника, ибо последний со своей стороны был готов идти, либо чуточку впереди — все же именно он являлся императором всероссийским, тогда как неожиданный гость был обряжен в форму русского адмирала, отчего не имел права находиться впереди, либо плечом к плечу — как и подобает монархам двух великих стран. Но никак не таким вот образом! Однако сам Вильгельм II попросту не понимал, что в данный момент он поступил очень неприглядно, так как только за собой признавал право быть первым. Или же наоборот, понимал, и поступал так по той причине, что не считал для себя возможным действовать иным образом. Потому, продолжая свой ответ, даже не подумал удостовериться, последовал ли его собеседник вслед за ним, ибо иного развития ситуации даже не предполагал. — Как и тебе, мне, порой, приходится настолько зарываться в бумагах, что дня белого не вижу. Потому идея осуществления морской прогулки показалась мне отличным шансом сбежать от своих министров. К тому же я посчитал потребным присмотреть за моряками дяди Берти, чтобы они не учинили чего непотребного в наших водах, — он махнул рукой в сторону затянутого многочисленными дымами горизонта, где уже не первые сутки стояли на якорях два десятка английских кораблей. Все же ни одному из них не светило получить разрешение проследовать в порт Кронштадта, тогда как германский корабль оказался пришвартован у причальной стенки Военной гавани. Вот только от русского монарха не укрылось то, каким именно тоном было произнесено «наших водах». Все же о себе и своих интересах Николай Александрович тоже нередко говорил в третьем лице и потому был не согласен считать Балтику исключительно зоной германских интересов, как то в своих мечтах видел его нынешний собеседник. Но это было дело будущего. Во всяком случае, очень сильно хотелось на это надеяться, поскольку одновременного натиска англичан на море и немцев на земле, Россия точно не выдержала бы. Не сейчас, когда все свободные ресурсы были отданы делу противостояния японцам и предотвращению разжигания пламени революции. Потому разговор, ради которого он и прибыл на борт яхты своего царственного дяди, обещал быть очень серьезным и следить за своими словами, а также интонацией, требовалось, наверное, как никогда прежде. Впрочем, показывать какие-либо нотки слабости, было смерти подобно, потому отвечать требовалось исключительно с позиции силы и самоуверенности.
— О, не переживай, дядя Вили. За ними и так имеется, кому присмотреть. Пусть офицеров подводного флота у меня еще совсем немного, тем, что остались на Балтике, доселе было слишком уж скучно повторять раз за разом одни и те же эволюции. Нынче же, когда появилось столь великое множество добровольных учебных целей, — в точности повторяя движение собеседника, он махнул рукой в сторону английских кораблей, неподалеку от которых, между прочим, находились и немецкие, — моих подводников не выгонишь на берег. А уж в каких подробностях они в своих рапортах описывают выход на курс атаки очередного корабля потенциального противника или как пробираются внутрь всего ордера, к самым жирным мишеням, так вообще зачитаться можно! Аж соловьями заливаются! Я уже даже начал подумывать отдать приказ снять с подводных лодок боевые самоходные мины, оставив только учебные. Во избежание неизбежных на море случайностей, так сказать.
— Вот как? — по привычке сложив руки таким образом, чтобы в глаза не бросалась солидная разница в их длине, кайзер попытался удовлетворить свое любопытство, — И много ли там сейчас подводных лодок? — Относительно недавние новости о том, что в течение одного дня русская подлодка пустила на дно флагман японского флота и небольшой крейсер оказались весьма неоднозначными и до сих пор приводили к весьма эмоциональным и продолжительным спорам в среде моряков Кайзерлихмарине. С одной стороны, достижение экипажа этого подводного миноносца было немалым, учитывая тот факт, что ни одно из двух линейных сражений броненосных эскадр так и не закончилось гибелью от артиллерийского огня хотя бы одного броненосца. С другой стороны, коли это оружие оказалось столь эффективным, возникал вопрос, по какой причине русские до сих пор не перетопили весь японский флот. Уж не потому ли, что атаковавшая стоявшие на якорях корабли подлодка, как удалось выяснить, едва пережила тот боевой выход, после чего потребовала капитального ремонта, а еще одной такой же у русских моряков не нашлось, что бы они там ни говорили? К тому же, как докладывала разведка, находящиеся в Дальнем русские корабли также не единожды подвергались результативным минным атакам японских миноносцев, но противоторпедные сети завсегда показывали свою эффективность, не позволяя японским торпедам достать до их бортов, что в свою очередь аннулировало все достоинства подводных лодок в случае их нападения на военно-морские базы.
