всё думаю и думаю…
- Лизка, я дико, просто кошмарно соскучился по тебе… Вообще не представляю, как мог прожить столько времени.
- Потому что мы должны исключить даже гипотетическую возможность беременности, и календарный метод в данном случае ненадёжен.
Как это всё понимать? Он соскучился, но ни на какие серьёзные отношения не рассчитывай, а потому – никаких больше детей? Но почему тогда он не сразу побежал за таблетками, а после того, как заметил шрам? Игрушка оказалась бракованной и потеряла свою ценность?
На обеде моя реакция на окружающих обостряется. Что это? ПМС? Или побочное явление от таблеток экстренной контрацепции?
- Какая-то ты сегодня странная, – кладёт руку мне на талию и озвучивает свои мысли Павел, когда мы поднимаемся в номера из столовой. – С тобой точно всё хорошо?
Похоже, он даже не заметил, что обидел меня!
- Конечно, всё отлично, лучше всех! – огрызаюсь, отстраняясь, и ему остаётся лишь пожать плечами.
- Придёшь, когда Ваня уснёт?
В том, что это произойдёт очень быстро, сомнений нет. Сын так уморился на горках, что еле на ногах стоит.
- Нет! Я тоже буду спать, – снова отвечаю излишне резко.
Как я его сейчас ненавижу! Сто раз уже успела пожалеть, что ввязалась в авантюру с совместным отпуском. Чувствовала же, что не вывезу…
Мне бы послать его к чёрту и уехать, но я не могу так поступить с ребёнком, а потому должна отбыть свою Голгофу до конца.
Павел проходит в наш номер вслед за Ваней. Только его тут не хватало. Ребёнок бежит в санузел, а я не знаю, куда себя деть. Присутствие бывшего мужа давит на меня, а я и без того – оголённый комок нервов…
- Ты выпила вторую таблетку? – подсыпает соль на рану.
- Выпила! – завожусь вполоборота, сама себя не узнаю. – Можешь не трястись от страха, что я, не дай Бог, рожу от тебя ещё одного ребёнка! Выглядишь как баба-истеричка! – выкрикиваю всё, что крутится на языке.
- Стоп! Хочешь сказать, что все твои сегодняшние психи – это не ПМС, а из-за того, что ты решила, якобы я не хочу от тебя больше детей? А меня спросить не пробовала? – шагает на меня, фактически прижимая к стене.
Я будто парализована. Голова кишит десятками лозунгов, которые уместно было бы сейчас выкрикнуть, но горло сводит, и я не могу выдавить из себя ни звука.
- Ты голову решила в отпуск не брать? – продолжает напирать, а я пытаюсь его оттолкнуть и размахиваю наугад кулаками, надеясь ударить побольнее. – Не понимаешь элементарных вещей? Ты же врач! Кто из нас истеричка?
Павел перехватывает мои руки, разводит и прижимает их к стене по обе стороны от головы.
- Ты знаешь, в каком состоянии у тебя рубец?
Отрицательно мотаю головой.
- Сможет ли он вынести нагрузку? И, заметь, это не маленький аккуратный тоненький шовчик, сделанный профессионалом в штатных условиях при кесаревом сечении! Я хорошо помню, сколько тогда было раненых, и какой тогда был конвейер! Не удивлюсь, если тебя зашивал тяп-ляп наспех какой-нибудь врач-стоматолог, который впервые в жизни имел дело с повреждениями женских органов!
У меня есть, что ему ответить! Потому что он не совсем прав. Но я распята на стене и парализована. Не могу ни вырваться, ни слова сказать. И только слёзы помнят о законе всемирного тяготения [1] и непроизвольно стремятся вниз к притягивающей их земле.
- Когда мы с тобой решим, что хотим ещё одного ребёнка, ты сперва пройдёшь обследование в хорошей специализированной клинике. И мы послушаем, что скажут несколько опытных врачей. И если они посчитают, что твой рубец сможет пережить беременность, тогда мы перестанем предохраняться. Только так, и никак иначе. Потому что твоё здоровье для нас с Ваней стоит на первом месте.
Я плохо понимаю смысл произносимых им слов… Он сказал: “когда мы решим”? Не “если”, а именно “когда”?
- Если ты хочешь ребёнка уже прямо сейчас, то мы можем заняться обследованием сразу по возвращении.
Отрицательно мотаю головой. Я и не думала о том, чтобы в ближайшее время родить ещё одного малыша. Растить двоих в одиночку мне не под силу…
Некрасиво всхлипываю. Он прав: я – дура. Сама придумала, сама накрутила себя, сама обиделась… Но и он тоже хорош! Почему не сказал мне всё это ещё вчера?
Ваня возвращается в комнату. Я по-прежнему прижата к стене тяжёлым Пашиным телом, ещё и реву в придачу. Страшно представить, как воспринимает ситуацию ребёнок. Катастрофа!
- Иван, ложись-ка сам спать, а я украду у тебя маму в свою комнату, нам надо поговорить, – заявляет спокойным тоном бывший муж.
Прячу от сына распухшее от слёз лицо. Мне так стыдно перед ним…
- Хорошо. Папа, а почему мама плачет? – Ваня спрашивает встревоженно.
- Ей что-то в глаз попало, – беззастенчиво врёт. – А я пытался достать.
Павел наконец-то соображает отпустить мои руки. Но тут же поднимает меня привычным движением и, перехватив поудобнее под коленями, несёт к выходу.
- Ложись, я скоро зайду проверить, – говорит строгим голосом, притормаживая на пороге.
И когда только научился так командовать ребёнком? Ещё недавно сын из него верёвки вил. Главное – Ваня воспринимает это нормально и почти беспрекословно слушается. Вот что значит мужское влияние.
- Осторожно, – Паша поворачивает, чтобы я случайно не ударилась о косяк.
Оказавшись в комнате, не слишком аккуратно опускает меня на кровать. Взгляд бешеный, многообещающий, хорошо знакомый из прошлой жизни.
- Быстрее раздевайся сама, иначе я сейчас всё это разорву к чёрту.
Не успеваю отреагировать. Пока говорит, он умудряется освободиться от тенниски и шортов. Ещё несколько движений, шорох фольги, и он, полностью обнажённый, наваливается на меня, задирая платье и исполняя свою угрозу в отношении белья. Дикарь…
Прикрываю глаза и подстраиваюсь под Пашин темп. Мысли исчезают. Все процессы в организме замирают в ожидании вспышки острого удовольствия.
Не могу нащупать грань между фантазиями и реальностью, между прошлым и настоящим.
- Люблю тебя, люблю, безумно люблю, – шепчет мне в губы, когда останавливается.
Или мне это только чудится?
Реву, не переставая. Павел собирает губами мои слёзы…
- Подушка уже, наверное, вся мокрая, – ляпаю, всхлипывая, очевидную глупость невпопад.
- Не страшно. Там где-то фен есть – высушим…
Что за бред?
Наконец перекатывается
