с себя дорожную пыль и переодеться к ужину.
Не в меру оживленный писатель, чтобы задобрить Траппа и разговорить его, закатил роскошный пир и все подливал и подливал вина.
Поскольку горгона отказалась покидать комнату, слишком увлеченная заботами о своей красоте, Траппу было скучно, и аппетит у него был слишком вялый для длинных застольных бесед.
Однако он постарался расплатиться за гостеприимство более-менее связной историей и пообещал погостить здесь еще несколько дней, чтобы как следует удовлетворить любопытство хозяина.
С большим трудом избавившись от столь назойливого внимания, Трапп поднялся в отведенные ему покои и обнаружил возле двери своего неутомимого адъютанта.
— Что вы здесь делаете?
— Я собираюсь охранять вас, — зевая и по-детски потирая глаза, сообщил тот.
— Идите спать, Найджел, — взмолился Трапп, — от вашей защиты немного прока… Впрочем, стойте. Вы знаете, где разместили Гиацинту?
— Предположим, — насторожился мальчишка.
— Проводите меня сначала, а потом — спать. Обещаю вам не умирать этой ночью.
Неодобрительно нахмурившись, Найджел поплелся вперед.
— Вы не должны оставаться наедине с этой женщиной. Она опасна и непредсказуема, — бубнил он. — К тому же, как оказалось, моя невеста! Это слишком цинично, мой генерал. Вы знаете, что она заключила сделку с моим дедом? Пообещала ему выйти за меня замуж в обмен…
— На мою безопасность, — подсказал Трапп.
— Это только подтверждает её вероломство! — не сдавался Найджел.
— Вам надо отдохнуть, — посоветовал ему генерал. — Вы слишком много думаете.
Гиацинта приоткрыла дверь на узкую щелочку и уставилась на Траппа одним глазом.
— Что-то случилось, Бенедикт? — настороженно спросила она.
— Мы будем это обсуждать сквозь щелку? — изумился он.
— Ну разумеется, — подтвердила она, — обрученная дама не может распахнуть эту дверь перед женатым мужчиной.
— Гиацинта, что опять за новые фокусы? — рассердился Трапп.
Она не успела ответить, когда он надавил на дверь посильнее и ввалился внутрь, тщательно закрыв за собой.
Оскорбленно отскочив в сторону, горгона замоталась в покрывало.
— Варвар! — сказала она с осуждением. — Мы находимся в доме увлеченного писателя, который предаст бумаге все, что увидит и узнает. А вы ведете себя как сумасшедший подросток. Не облезли бы, если бы несколько ночей провели в одиночестве.
— А вот и облез бы, — объявил Трапп. — Ты думаешь, что наш писатель залег под твоей кроватью с подзорной трубой?
— Ты думаешь, что служанки не поймут наутро, что за схватка здесь происходила? — и горгона кивнула на кровать.
Трапп рассмеялся, ощутив привычное волнение в паху.
Каждый раз одно и то же.
— Я пришел с миром, — вскидывая руки, сообщил он.
Горгона бросила на него испытующий взгляд.
— Наверное, у тебя есть вопросы ко мне? — предположила она прохладно.
— Как всегда, — подтвердил Трапп, расстегивая сюртук, — у меня полные карманы вопросов.
Гиацинта подошла ближе и принялась застегивать те пуговицы, которые он расстегнул.
— Ты здесь не останешься.
— Слишком поздно изображать невинность.
— Я тебя бросаю.
— Не смеши меня.
Трапп продолжал расстегивать свои пуговицы, а гематома — их застегивать. Пальцы их, как и дыхание, время от времени переплетались.
— Дорогая, — предложил генерал, устав от этой бессмыслицы, — давай ты бросишь меня чуть позже. Сегодня уже так поздно, а этот чертов Ливенстоун заговорил меня до смерти.
— Какой смысл мне обручаться с Бронксом, если ты так и собираешься шмыгать в мою спальню, как мартовский кот? Нет, дорогой, нам нужно вести себя как взрослые люди.
— Ну и ладно, — вдруг обиделся Трапп, не привыкший уговаривать женщин. В конце концов, если она его больше не хочет, — то и ладно. Он прекрасно обойдется.
Посмеиваясь, горгона застегнула наконец все пуговицы и отступила назад.
— А теперь будь хорошим мальчиком, — велела она, — и иди в свою постель.
— С удовольствием, — процедил Трапп, — наконец-то нормально высплюсь, без твоего храпа.
— Прошу прощения? — глаза горгоны сузились.
— Ты еще и пинаешься во сне, — пожаловался Трапп, — никакого покоя. Никогда в жизни не встречал такой беспокойной женщины.
Гиацинта открыла было рот, чтобы возразить ему, но потом передумала.
— Что же, — произнесла она миролюбиво, — в таком случае ступай и найди себе кого поспокойнее. А мне пора отдыхать.
И это её миролюбие мигом сбило с Траппа всю его обиду. Он насторожился, прекрасно помня о том, что в горгоне всегда побеждает практичность.
А это означало, что ей так не терпелось выставить его за дверь, что она даже пропустила мимо ушей нападки в свой адрес.
— Только один вопрос, — протянул Трапп. — Что это за история с твоим отцом?
— С которым? — она действительно удивилась, словно ожидая услышать совсем другое.
— Ну, которого вы ходили убивать с Джереми… Постой, что значит с «которым»? Сколько вообще у тебя отцов?
— Трое, — ответила она, и в этот момент Трапп резко шагнул влево, отбрасывая в сторону тяжелую портьеру.
За ней скрывался хозяин замка, Ливенстоун.
36
И прежде, чем Трапп успел хоть как-то отреагировать, горгона стремительно бросилась вперед, закрывая собой незадачливого писателя.
— Спокойно, Бенедикт, — крикнула она, раскинув руки. Покрывало сползло с её плеч, обнажая длинные рукава глухой ночной рубашки, — только не убивай его, он мне пока не заплатил!
Генерал мотнул головой, пытаясь переварить услышанное. Всё вокруг заволакивало красным маревом.
— Прости? — спросил он, не слыша себя. — Ты сказала — заплатить? В тебе маменька проснулась?
Он еще не договорил, когда пожалел об этом.
За все это время он видел столько лиц горгоны, но такого ледяного презрения, которое отразилось в её обычно непроницаемых глазах, — никогда прежде.
— Это вовсе не… — начал было Ливенстоун тревожно.
— Генерал Трапп не нуждается в объяснениях, — отрезала Гиацинта равнодушно. — Он уже уходит.
— Но мы вовсе… — опять попытался что-то прояснить Ливенстоун, и снова гематома не дала ему закончить:
— Генерала Траппа наши торгово-денежные отношения не касаются. Убирайтесь, Бенедикт, — велела она и с королевским достоинством снова натянула на себя покрывало.
Трапп молча развернулся и вышел из комнаты.
Плохо было не то, что он сильно обидел Гиацинту, а то, что ему очень хотелось её обидеть. Как будто кто-то из них мог выбрать себе родителей!
«Мне, пожалуйста, добропорядочных и веселых балагуров»…
Спустившись вниз, чтобы найти себе выпивку, Трапп увидел небольшую тень, мелькнувшую возле столовой.
— Джереми?
Мальчишка так сильно дернулся, что полы рубашки выскользнули из его рук, и серебряное столовое серебро так и посыпалось на пол.
— Черт, — ругнулся Трапп, поморщившись от звона.
— Твою мать, — согласился с ним Джереми и принялся торопливо собирать ложки.
Генерал присел возле него на корточки, задумчиво наблюдая за суетливыми движениями.
— Вот что, друг мой, — сказал он спустя некоторое время. — Оставь-ка ты это слугам и принеси мне выпить.
— Но… — Джереми бросил страдальческий взгляд на честно
