сказал Исмаил. – Я знаю, что вы голодаете, ваш флот захвачен, порт отрезан нашими галерами. Подмога не придет. А сегодня вы разозлили сердара Юсуф-пашу. Он в ярости. Вас всех вырежут, не пройдет и недели.
– Это мы пока вырезали и постреляли половину турецких солдат, – насмешливо сказал Кастероти. – И мы знаем об этом, – он кивнул на Акопа. – Этого человека вы считали своим шпионом. Но сегодня он доказал, что не продался туркам.
– Тогда он наверняка сказал вам, что под стенами Канеи по-прежнему пятьдесят тысяч. А мы делаем насыпь перед крепостной стеной. Завтра с нее откроют огонь. Большинство из вас погибнет.
– Мы готовы умереть.
– И мы умрем с честью! – выкрикнул один из воинов.
– Умрем!!! – поддержали его остальные.
– Дозволено мне будет сказать два слова, – кашлянул Акоп. – Благородный сеньор Джованни, и вы, господа рыцари. Я всего лишь торговец, но нас, мирных жителей, в крепости много. Много женщин и детей. Стариков. Мы голодаем. Я готов умереть вместе с вами, я это доказал, – торопливо сказал он. – Но подумайте о ваших женах. Турки будут их насиловать, а потом продадут в рабство. Подумайте о ваших детях. Что с ними будет?
– Молчи! – гневно сказал Кастероти. – Что ты нам обещаешь, посол мира? – он грозно посмотрел на Исмаила.
– Беспрепятственный выход из крепости и безопасность вам всем. При условии, что вы оставите здесь пушки и все ваше оружие. Наши галеры доставят вас в Кандию. Таковы условия сдачи крепости.
– А ты не врешь? – в упор посмотрел на него Кастероти. – Вы всех отвезете в столицу? Не зарежете и не повесите? Не тронете наших женщин? Пощадите детей?
– И детей, и воинов, – заверил Исмаил. – Ваши женщины будут в безопасности, я клянусь. Срок у вас – один день. Завтра батарея на насыпи откроет огонь. Сердар вам больше не верит. Поэтому вы лично, сеньор Джованни Кастероти, выйдете из ворот Канеи и сдадите ее Юсуф-паше.
Командующий молчал. Его воины замерли в ожидании решения.
– Мне надо обсудить твое предложение с остальными, – сказал наконец Кастероти. – Канея еще может держаться. Сдачи крепости сегодня не будет. Эй, вы, у ворот! – крикнул он. – Выпустите посла! И немедленно закройте ворота!
Исмаил вышел из крепости, судорожно комкая в руке белый флаг. Неужели ничего не получилось?
Юсуф-паша ждал его в своей палатке.
– Что сказали венецианцы? – угрюмо спросил он.
– Они обещали подумать.
– Ты умрешь завтра вечером. Тебя повесят. Смерть Султанзаде Мехмед-паши на твоей совести. Гнева падишаха я не боюсь. Здесь я командую. Письмо о том, что тебя зарезали при ночной вылазке осажденные, отправилось в Стамбул. Тебя уже нет, хранитель покоев. Ты мертв. Иди. Бежать тебе некуда, можешь ходить по лагерю. Но помни: ты уже мертв.
«Бежать… – думал он, выходя из палатки. – Немедленно бежать… Но куда? У меня остался лишь один слуга, и тот всего боится. Морем не выйдет, флот под началом сердара. А если сушей? Но куда тут убежишь?» – горько подумал он.
Здешние места были Исмаилу чужие, язык он не знал. А говоря по-турецки, недалеко убежишь.
– Что голову повесил, сынок? – радушно встретил его усатый друг. – Садись, поешь. Похлебка сегодня наваристая, – кивнул он на казан. И подмигнул: – Ложку-то не потерял?
– Я голову, похоже, потерял. – Исмаил присел к костру. – Разве что умереть в бою? Меня хотят повесить.
– Вешают шпионов, а ты разве шпион?
– Я лишь хотел, чтобы мы все остались живы. Но завтра начнется штурм. Что ж… Я полезу на стену вместе со всеми, в числе первых.
– И то дело, – одобрительно сказал солдат, облизывая ложку. – Ты мужчина. Мужчины умирают в бою.
… Взошедшее над стенами Канеи солнце приветствовал дружный залп румелийской батареи, которую ночью на веревках подняли на насыпь. Исмаил вместе со всеми стоял и ждал, когда в стене образуется достаточная брешь, чтобы кинуться в атаку. Ему удалось смешаться с солдатами и ускользнуть от соглядатаев сердара. Да тому было и не до султанского гонца. Юсуф-паша твердо решил, что Канея сегодня же падет, даже если еще половина его солдат умрет до ночи под этими стенами. Но к ночи они войдут в эту чертову крепость. Цена уже не важна.
– Огонь! – в азарте кричал Юсуф-паша, видя, что план оказался блестящим. При стрельбе с земляной насыпи все ядра летят точно в цель.
Крепостная стена крошилась, будто была из черствого теста, а не из камней. Во все стороны летели крошки. Осажденные огрызались: сверху, со стены, слышались одиночные выстрелы, иногда летело ядро, но боеприпасы у венецианцев почти закончились, в то время как туркам хватало и ядер, и пороха.
– Огонь!!!
К полудню стало понятно, что осажденные обречены. Брешь была теперь такая огромная, что через нее легко стало проникнуть в крепость. Когда пушки умолкли, перед проломом в стене выстроились пешие наемники с мушкетами и саблями, дрожа от нетерпения в предвкушении жаркой схватки. За ними стояло отборное войско: янычары. Наемники – это мясо, которое примет на себя удар. А по их трупам пойдут головорезы и насильники, те, кому на день отдадут взятую крепость: разграбить.
Исмаил стоял в первой шеренге рядом с усатым.
«Ну, вот и все. Меня убьют одним из первых, – думал он. – Но зато не повесят. Лучше смерть, чем бегство и скитания. Я успею почувствовать запах свежей крови и убить пару, а то и тройку врагов. Хотя они мне не враги, они христиане, такие же, как и мой отец. Я умру не за султана, не за династию и не за Османскую империю. А потому что моя ставка проиграла. Я хотел денег и славы, любви Фатьмы и власти. Но где-то я ошибся. И я сейчас умру. Но я не боюсь. Так же, как и все эти воины. Мы сейчас не чувствуем ничего, кроме желания резать, бить, крошить… Убивать… Мы – солдаты…»
– На шту-у-у-рм!!!! Ура-а-а-а!!! – пронеслось по рядам.
Юсуф-паша торжественно поднял руку, готовый отдать приказ. Наемники, скаля зубы, подняли мушкеты. Каждому из них удастся сделать всего по одному выстрелу, а потом начнется рукопашная. В толчее вряд ли кто-нибудь успеет перезарядить ружье. Многие умрут мгновенно от ответных выстрелов, падая под ноги разъяренным янычарам.
– Впре-о-од!!!
Исмаил выхватил саблю. Мушкета у него не было, но он и не мечтал сегодня выжить. Он шел на смерть.
И в этот момент ворота Канеи открылись. Исмаил увидел, как из них вышел Джованни Кастероти, и со счастливой улыбкой подумал, опуская сверкающую саблю: «Не сегодня, Фатьма».
– Мы сдаемся! – закричал Кастероти. – Нам обещали мир! И беспрепятственный выход из крепости!
– Что он там кричит? – с
