Эйдан оглянулся и увидел, что она подглядывает за ним.
— А вот и вы. Входите и закройте за собой дверь, пожалуйста.
Сердце у нее дрогнуло, и она подчинилась.
— Вы мне нужны, — заявил он.
Эти слова проникли к ней в душу и подбодрили. Так не поэтому ли он был таким суровым и обеспокоенным? Потому что пришел именно по тем причинам, как она и надеялась? Протянув руки, она бросилась к нему.
— Да, Эйдан, слушаю вас. — «Просите у меня все, чего хотите».
Он взял ее за руки. Как будто впервые увидев его, она была снова поражена тем, как он красив, как широкоплеч и как дивно сложен, словно созданный талантливым скульптором. В эту минуту она не могла бы ему в чем-то отказать.
— Лорел, — торопливо заговорил он, — через три дня Фиц будет в своем доме праздновать день рождения сестры. Я бы не обратился к вам, если бы это не было таким важным. Но он увлечен вами, и я думаю, вы обладаете властью заставить его сделать то, что мне требуется.
— Отвлечь его? — О, это было так далеко от того, чего она ожидала. Кровь бросилась ей в голову, шум в ушах заглушил его дальнейшее объяснение, а безжалостное разочарование вынудило ее опуститься на ближайший стул. И уже не помогло то, что он говорил дальше, и опустился перед ней на колени или то, как он взял ее за руку. Так делают предложение. Только это не было предложением руки и сердца. Ее пальцы дрожали, и неимоверным усилием она заставила их замереть.
— Я хочу отыскать те документы, о которых вы говорили, и мне нужно чем-то занять Фица на некоторое время, чтобы он не заметил мое отсутствие среди его гостей. Это была ваша идея, Лорел, если помните?
— О… да. Конечно. — Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она придумала этот план довериться Эйдану и действовать вместе с ним. Но… так много всего произошло с тех пор.
Для нее, возможно. А для него это было обычное дело. Он пришел не затем, чтобы ответить на страстные желания ее сердца. Он говорил рассудительно, ясно, руководствуясь в своих поступках жесткой логикой.
Сквозь непрестанный шум в ушах она невнимательно слушала о том, какую роль он отводил ей в своем плане, пока он не произнес слова, проникнувшие в ее сознание.
— Так вы хотите, чтобы я флиртовала с ним?
— Недолго, чтобы у меня было время осмотреть две комнаты в его доме, кабинет и спальню, где он, возможно, хранит такие бумаги.
Резкий, с ноткой горечи смех сорвался с ее губ. Казалось, завершился круг, пройденный ею, и она вернулась в ту ночь, когда Виктория обратилась к ней со своей особой просьбой. Кроме этого, многое еще произошло с тех пор. Она уже не была той наивной беспечной девушкой, как раньше. Ее пребывание в Бате разрушило ее представление, что все в мире делится на черное и белое, на добро и зло, и показало всю сложность человеческого существа, в котором сплетались сила и слабость, добродетели и пороки. И еще она поняла, что флирт не был ни искусством, ни игрой, а чаще всего безжалостной манипуляцией чувствами, в том числе и ее собственными.
И теперь человек, воплощавший ее надежды, таившиеся в самой глубине ее души, хотел вытолкнуть ее на сцену, где она сыграла бы свою роль, поощряя, а затем отвергая ухаживания другого мужчины.
Ирония заключалась в том, что в любую секунду хлынувший поток эмоций угрожал заставить ее разразиться неудержимым смехом или слезами.
— Если вы не желаете, я вас пойму. — Он кончиками пальцев погладил ее под подбородком. — Но я думаю, что вы не только согласитесь, но и будете настаивать на желании помочь. Вас прислали сюда, чтобы разузнать о Фице. Я пока не буду спрашивать для кого, но охотно помогу вам выполнить эту задачу.
Конечно, он не будет спрашивать. Это вызвало бы и у нее подобные вопросы о нем самом, и тогда он был бы обязан довериться ей и раскрыть свои секреты.
А к этому, очевидно, он не был готов.
— Я приехал сюда прямо из Фенвик-Хауса, — сказал Эйдан. — Мелинда снова больна, но продолжает верить в целебные свойства эликсира Руссо.
При упоминании Мелинды Лорел смахнула слезу и повернулась к нему.
— Вот как? Я должна сейчас же поехать к ней.
— Хорошо бы. Я уверен, она будет рада вас видеть. Но вы помогли бы ей больше всего, если бы нашли убедительные доказательства против Руссо. Даже если не эликсир причина ее болезни, то он удерживает ее от поисков более эффективных лекарств. Вы знаете, как она избегает обращаться к доктору Бейли.
Лорел кивнула. Собственные неприятности были забыты, ее больше беспокоило здоровье этой доброй и великодушной дамы.
— А вы верите, что письма, которые лорд Манстер украл у своего отца, могут содержать такие доказательства?
— Подумайте сами. Сначала он ворует эти письма и вскоре устанавливает близкую связь с Клодом Руссо — в чем он сначала признался, а потом отрицал. Они оба тесно связаны с павильоном для избранных, проектом, от которого за версту несет мошенничеством.
Лорел встала, стороной обошла его и задержалась около камина. Стоя к нему спиной, она собрала все силы, которые накопились за эти годы, когда она заменяла мать своим сестрам, когда снова и снова откладывала в сторону свои нужды и заботы, чтобы заняться их проблемами.
Она решилась.
— Чего бы вы у меня ни попросили, я все сделаю… ради Мелинды, только ради нее. Я ни за что на свете не стану смотреть, как ее обманывают и мучают.
— Я надеялся, что вы это скажете. Но я должен быть честным с вами, Лорел, речь идет о большем, чем деньги или здоровье людей. Член парламента по имени Роджер Бэбкок, вероятно, пожертвовал своей жизнью, разоблачая мошенничество с этим эликсиром. Если бы я смог найти связь между эликсиром, павильоном и складом на Броуд-Куэй, я бы узнал, кто был убийцей.
Он подошел к ней сзади так близко, что ощущение жара, исходившего от его тела, было почти мучительным.
— Я скорее отдал бы правую руку на отсечение, чем поверил, что это мог быть Фиц.
Лорел резко повернулась к нему.
— Нет, это не он. Мошенничество с деньгами, научное надувательство, да, он способен на то и другое. Но когда дело доходит до павильона, он загорается и совершенно искренен. Он смотрит на этот проект как на наследство, которое оставит миру. Он честен в желании добиться успеха.
— Это Фиц рассказал вам?
— Да. Он выглядел очень уверенным и… уязвимым.
— Тогда это означает, что ему есть что терять, если его планы не принесут плодов. А когда человеку предстоит утратить слишком многое, это становится непреодолимым мотивом преступления.
Джордж Фицкларенс — убийца? Когда она впервые приехала сюда, чтобы помочь Виктории, тогда было легко презирать его и желать его гибели. Теперь же, когда она узнала этого человека — как брата, друга, разочарованного несправедливостью королевского сына, — она жалела его и даже чувствовала к нему своего рода симпатию.
