видел злобных ведьм, варящих омерзительное пойло, садистов-инквизиторов, для которых нет ничего святого, и псевдодрузей, способных поднять руку на друга. Я терпеливо дождался завершения этой пламенной обличительной речи, а затем мягко, дабы не пробудить новый фонтан красноречия, уточнил:
— Ты вспомнил, у какой вчера дамы время проводил?
— А чего сразу дамы-то?! — воинственно взъерошился дракон.
Хм, логично, зная Эрика, одной прелестницей он явно не ограничился, как минимум двоих навестил. Что ж, сколько бы их ни было, я должен знать имена всех красоток, ведь одна из них молодого дракона и отравила.
— Так к кому ты вчера ходил?
Эрик стрельнул глазами в сторону притихшей, ловящей каждое слово Береники, носом недовольно дёрнул, буркнул:
— Пошли на улицу, мне душно дома.
Я вручил девушке пустую кружку, поблагодарил её за зелье (Эрику даже в голову не пришло сказать спасибо добровольной целительнице) и отправился следом за другом на улицу, в укромный уголок сада, прямо-таки предназначенный для секретных разговоров (или романтических встреч, если судить по истоптанной траве и обрывкам кружев с корсажей). Дракон огляделся, приблизился ко мне вплотную и зашептал, бедово поблёскивая зелёными глазами:
— Я скажу, только уговор, ты никому не передашь то, что услышал.
Боги, да сколько же можно-то, Эрик опять с замужней связался?!
— Да муж на неё даже не смотрит, — принялся защищаться Эрик, по блеску в моих глазах поняв, что ничего хорошего его не ждёт.
— И ты решил её осчастливить?! — я глубоко вздохнул и процедил. — Имена и адреса. Всех, к кому вчера ходил. Без утайки.
Перечень прелестниц, наслаждавшихся вчера ласками молодого дракона, впечатлял. Сначала Эрик посетил Мери, жену стражника Тома, отличавшегося особо тяжёлой рукой и склочным нравом, затем сбежал (по версии дракона ушёл, дабы не провоцировать скандал в благородном семействе) к молочнице Кларе, от неё (плотно поужинав и договорившись о доставке продовольствия на завтрак) сходил к Августе, особе надменной и злоязыкой, но в руках опытного любовника превращавшейся в кроткую овечку, а потом ещё и к вышивальщице Рисе.
— Бабник, — вынес я вердикт своему любвеобильному приятелю, тот оскорблено надулся, засопел демонстративно и пробурчал:
— Между прочим, я не для себя стараюсь.
— О, да. Ты не щадя себя трудишься во имя процветания Лихозвонья. Только вот одна из твоих вчерашних любовниц тебя чуть не отравила, так-то. Постарайся быть осторожнее, пожалуйста.
Я подхватил уже пару минут преданно сидящую у моих ног Веронику, погладил её, привычно посадил себе на плечи и отправился к вышивальщице Рисе. Она была последней, кого навестил Эрик, значит, вполне возможно, именно она его и опоила.
***
Судя по большому и добротному дому, до чёрного мора вышивальщица была особой весьма обеспеченной и жила, под защитой большой семьи, беды не зная. Разразившееся над городом проклятие, судя по пяти скорбным холмам во дворе, облупившейся краске на стенах дома, заросшему травой двору и взлохматившейся крыше, не обошло стороной и семью вышивальщицы. Я оставил Веронику во дворе, чтобы не привлекать к ней внимание, а сам решительно вошёл в дом. Без стука, не предупреждая о своём появлении, чтобы застать Рису врасплох. У окна большой, светлой комнаты с огромными, в рост взрослого человека, окнами сидела невысокая, худенькая девушка, толстые пшеничного цвета косы короной обвивались вокруг её чела, клоня голову вниз. При звуке моих шагов девушка вздрогнула, вскинулась, прижимая к себе причудливую вышивку, прошептала со смесью удивления и испуга:
— Кто вы?
— Я инквизитор.
Серо-синие глаза вспыхнули любопытством, но ни тени испуга мне уловить не удалось. Неповинна в отравлении Эрика или очень хорошо притворяется? Я выпустил магию инквизитора, проверяя потенциал девушки. Магии в Рисе не было ни капли, да и цветов на подоконнике, косвенно указывающих на интерес к травам, тоже не было.
— Инквизитор ко мне? Как интересно, — девушка отложила вышивку, улыбнулась приветливо. — Чай будете?
— Нет, благодарю. Вы знаете Эрика, моего слугу?
Риса так отчаянно покраснела, что об её щёки смело можно было костёр разводить, а я продолжал давить:
— Когда вы его видели последний раз?
— Что с ним? — выдохнула вышивальщица, в неосознанном жесте отчаяния прижимая ладони к груди.
Э, нет, милая, так не пойдёт. Дурной тон — отвечать вопросом на вопрос.
— Сударыня, я привык задавать вопросы, а не отвечать на них.
Риса судорожно сглотнула, трясущимися от волнения руками потёрла виски:
— Он… он был у меня вчера. Правда, странный какой-то…
— В каком смысле странный?
— Бледный, язык заплетался, узнал меня не сразу. Я подумала, что он у этой противной Августы сливянкой угостился, она же вдова виноторговца, у неё много разного от мужа осталось. Эрик и пробыл-то у меня всего ничего, в доме его совсем развезло, мы с ним решили, что он лучше домой пойдёт, а ко мне завтра, то есть, сегодня придёт. И до сих пор не был ещё.
Риса горестно вздохнула, смахнула выступившие на глаза слёзы. А девочка-то, похоже, не на шутку увлечена молодым драконом, только вот он о ней вспомнил лишь мимоходом, да и зайти не собирался даже. Я задал девушке ещё пару незначительных вопросов и ушёл, с трудом удержавшись от того, чтобы пообещать ей скорый визит Эрика. Не дело лезть в сердечные дела друга, да и питать ложные надежды жестоко. Если Риса не глупая, сама всё поймёт в скором времени, а дурочке и объяснять что бы то ни было бесполезно, всё равно не поверит.
До дома Августы мы с Вероникой даже дойти не успели, вдова виноторговца словно бы специально караулила во дворе, едва заприметив меня, выскочила на улицу и выпалила с томным придыханием:
— Где он?
Вот и ещё одна жертва драконьего обаяния, только в отличие от наивной девочки вышивальщицы это не нежная ромашка, а, скорее ласка — хищная и опасная. Я смерил Августу ледяным взглядом, процедил сдержанно:
— День добрый, сударыня.
Вдова виноторговца рукой махнула небрежно, отметая излишние, с её точки зрения, церемонии и отнимающие время приветствия:
— Где ваш слуга?
Ладно, повторим для особ нетерпеливых и невоспитанных:
