Книга Обратный отсчет - Анна Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
– Девка, девка! – Кто-то крепко хватает ее за плечо, Даша вскрикивает, как подстреленная, и чуть не лишается чувств. Но это не опричная стража, это Арина-блаженненькая стоит над ней, бесстыдно распустив громадный живот под бурой от грязи полотняной сорочкой. Вместо пояска на сорочке – тяжелая железная цепь, которая позванивает при каждом движении женщины. Эта цепь знаменита среди богатых боярынь и купчих, «мающихся неплодством». Происхождение ее загадочно, но действенность неоспорима. Стоит Арине обвить этой цепью стан любой женщины – та обязательно забеременеет. Однако Арина капризна и своевольна, как все юродивые, и помогает далеко не всем. В иной дом идет по первому зову, держит себя кротко, приветливо, а в другом богатом тереме порога не переступит, а то еще хуже – забросит на крышу дохлую кошку, зажмет нос, как от вони, и опрометью кинется бежать, громыхая цепью. Тогда горе просившей – это верный знак, что потомства у нее не будет. Деньги, которые Арина требует и получает за обвивание цепью, тоже расходуются сообразно ее прихотям. То она закатывает для нищей братии роскошные пирушки – прямо на базарной площади, на голой земле. Сама Арина не ест, не пьет, не садится, а только ходит вокруг гостей и потчует. Иной раз поднесет угощение и прохожему – и тот счастлив безмерно. Яства из Арининых рук благоговейно съедаются, поделенные между всеми его домочадцами, и такая семья чувствует себя надолго защищенной от всех хворей и напастей. То Арина жертвует деньги на храм – и никогда не пожертвует на бедный, всегда на богатый. Как-то ее спросили, отчего она так поступает, и юродивая ответила, что на бедные храмы пусть жертвуют те, кто богаче ее, а богатой обители и ее нищей лепты довольно. Но самый знаменитый ее поступок связан с царем. Как-то в полдень, когда царь обедал со своими ближними опричниками, Арина появилась у дворцового крыльца с узелком в руках и потребовала, чтобы царь вышел. Иван, оставив трапезу, не замедлил появиться на крыльце и сам пригласил юродивую за свой стол. Однако Арина наотрез отказалась и, развернув узелок, протянула царю разложенные на тряпице куски сухого хлеба, вареной говядины с прилипшими к ним медными деньгами, остатки рыбного пирога и кислого сыра – всю свою добычу. «Слыхала я, что тебя в твоих золотых палатах голодом держат, так вот, батюшка, поешь! – она с низким поклоном поднесла дары побледневшему от волнения царю Ивану. – Все-то ты голоден, батюшка, все-то ты страждешь, кормилец! Хлебушко-от спрячь, притомишься – дак пожуешь, а прочее ешь при мне. А то твои присные уворуют, опять будешь голодом сидеть!» Рассказывали, что царь действительно прилюдно съел все поднесенные дары, как потребовала Арина, а медные деньги и сухой хлеб велел зашить в особую ладанку и носил ее у пояса, рядом с кинжалом. Юродивые не часто баловали царя такими знаками внимания, и поступок Арины чрезвычайно умилил и растрогал царя. «Божья душа, ей ведомо, как я терзаюсь! – сказал он как-то, вспоминая Арину. – Я как голодный гость на пиру, и разве среди всех нищих не самый сирый и убогий – я, их царь?» С тех пор он относился к Арине не иначе как с чисто сыновней почтительностью, а та к нему – с материнской нежностью и жалостью. Могущество юродивой было так велико, что ее начали остерегаться, хотя та ни разу не воспользовалась своим неограниченным влиянием на царя.
Вот какая женщина стоит рядом с Дашей, смотрящей на нее с выражением тупого и почтительного испуга. Даша слышала о знаменитой александровской юродивой от попутчиков, которые, подвыпив, отпустили немало сальных шуток по поводу ее вечного живота, а один, вовсе отчаянный, осмелился сказать, что Арина, может, вовсе не юродивая, а просто хитрая, как сам сатана, распутная баба, сумевшая отвести глаза самому царю, и втайне скопившая большие богатства.
На лице Арины в самом деле блуждает хитренькая улыбочка, но всякий, кто взглянул бы в ее огромные, почти белые, с крохотными зрачками глаза, сказал бы, что эта женщина не в себе. Улыбка и глаза живут на одном лице как будто врозь, не зная друг о друге, и это сильно кого-то напоминает Даше. Она вглядывается и снова вскрикивает, на миг увидев сквозь опухшее лицо юродивой бледный лик царя Ивана во время расправы.
– Девка, почто не плачешь? Девка, тебе плакать пора! – Арина снова трясет ее за плечо, рука у юродивой сильная и жесткая. – Что сидишь? Что не идешь?
– Куда? – Даша встает с колен, с трудом удерживаясь на затекших ногах.
– Домой иди, не шляйся. Боярской дочери шляться нечего!
– Я не боярская, – бормочет Даша, не зная, куда деться от пронзительного взгляда юродивой. Та все еще держит ее за плечо, будто опасаясь, что Даша сбежит. – Я милостыню прошу.
– А нынче многие бояре просят! – возражает та и смеется заливистым, безумным смехом. – У нас, бедных, просят, их за нами по пятам носит, у нас хлеб отбивают, нас, нищих, со свету сживают!
Даша молча отводит глаза – юродивая попала в точку. Девушка с детства приучена бояться и уважать этих людей, живущих мирским подаянием и говорящих правду в лицо всем, не различая богатства и положения. Им и священники не нужны – они говорят с Господом без посредников, напрямик, и хотя юродивые беднее любого последнего нищего, потому что часто и подаяния не собирают, и неизвестно чем живы, их почти все боятся и никогда не обижают – даже последние злодеи с волчьими сердцами.
– Не за милостыней ты в слободу притащилась, девка, а за женихом! – резко оборвав смех, говорит Арина. Ее безумные глаза смотрят прямо и серьезно, так что у Даши замирает сердце. Ей чудится, что юродивая вот-вот скажет что-то важное, и девушка боится дышать. – Все-то у тебя есть – и казна богатимая, и красное дитятко под сердцем, нету только отца-матери, чтобы выдать, да жениха, чтобы взять, да грех честью покрыть.
– У меня нету ничего, – начинает было Даша, но юродивая останавливает ее повелительным жестом. Она хмурится, и скашивает глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Даша тоже прислушивается, затаив дыхание, но в соборе тихо. Настал глухой, пустой час между заутреней и обедней, и тишину нарушает лишь потрескивание сгорающих свечей, да шум дождя на паперти. Стоит Даше подумать о том, что отсюда надо уйти, снова окунуться в холод и грязь, как у нее начинают постукивать зубы. Арина же, босая, одетая лишь в рваную сорочку, как будто нечувствительна к холоду. От ее крепкого, налитого жизненной силой тела так и пышет огнем, и Дашу невольно тянет к юродивой, как к большой, жарко истопленной печке.
– Ничего не слышишь, девка? – спрашивает она наконец.
– Ничего, – шепотом отвечает Даша, затравленно озираясь.
– Знать, некрепко любишь, коли не слышишь. Я вот слышу – ходит-бродит по земле твой жених, тук-тук-тук – каблучками постукивает, сапожнишками поскрипывает, плеточкой посвистывает – тебя выглядывает!
– Неуж?!
Перед Дашей, как наяву, встает молодой Постников, синеглазый царский рында, попавший в опалу заедино с Басмановыми. Даша знает о нем только, что его взяли, да еще, что матушка не прочь была отдать ее за него… Где все это ныне? Все в прошлом, и вспоминать нечего. Случись чудо, найди она свое приданое, окажись Постников жив и не в заточении, посватайся он к ней… Даша отказала бы – иначе на свадебном пиру поднесли бы ее названому отцу дырявый кубок. Такого позора ей не вынести, даром, что вынесено уже много.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Обратный отсчет - Анна Малышева», после закрытия браузера.