Книга Принц из-за моря - Дмитрий Чайка

— Хорошее блюдо, — сказал Октар, вливая в себя кубок вина.

— Пятьдесят фунтов чистого золота, — похвалился король. — Мой дед перелил в такие блюда все монеты, что хранились у него в казне. Он устал вешать казначеев. А такие блюда очень удобно считать, знаешь ли. Куда удобнее, чем золотые тремиссы. Они же меньше ногтя.

— Наш каган тоже много ромейского золота в посуду и браслеты перелил, — согласился хан. — Жаль только, новгородский князь забрал это все себе.

— И много там было? — впился в него взглядом Дагоберт.

— Да десяток телег точно был, — пожал плечами хан, уминая жареного кабана, изрядно сдобренного перцем. — А то и два. Да из хрингов поменьше он тоже немало золота вытащил.

— Это ты сейчас про золото говоришь? — вздрогнул Дагоберт. — Вы золото телегами считаете?

— Ну, а как его еще считать? — изумился хан. — Годовая дань от ромеев — две телеги, запряженные волами. Кони такую не сдвинут даже. Да у меня самого телега золота была. Все новгородский князь себе захапал, жадный шакал! Хотя, наверное, с болгарами поделился. Они тоже мой народ резали, псы поганые.

— Вот оно как… — задумался Дагоберт. — Я, конечно, слышал, что герцог Само богат. Но чтобы настолько…

— Да он богаче императора, — уверенно ответил хан. — И подлый, как ромейский евнух.

— Да, мы уже сталкивались с его делами тут, — задумчиво проговорил Дагоберт.

— Ты меня позвал, чтобы о золоте поговорить? — спросил хан. — Тогда подари вот это блюдо, раз уж мы с тобой теперь друзья.

— Считай, что оно уже твое, — не меняясь в лице, ответил Дагоберт. — Но блюдо — это мелочь. Я позвал тебя, чтобы поговорить о по-настоящему серьезных делах.

— Короля моего убить хочешь? — со знанием дела спросил Октар, который смачно грыз длинную кость. — Не получится ничего. Его день и ночь охраняют. И моих людей не подпускают к нему. Ему германцы служат, которые на мече клятву дали старым богам. Их купить нельзя.

— Убей его сам, — впился в собеседника тяжелым взглядом Дагоберт. Он вмиг растерял напускное обаяние и стал тем, кем и был на самом деле — зверем, дерущимся насмерть за свою власть.

— Не стану я его сам убивать, — покачал головой Октар. — Его мои воины сильно уважают. Считают, что бог войны Кызаган вселился в него. Он лучник великий. У меня в войске так никто стрелять не умеет, а ведь мы, всадники, рождаемся с луком в руках.

— Что предлагаешь? — прямо спросил его король.

— Ты предлагай, — шумно отхлебнул из кубка хан. — Блюдо — мелочь, ты же сам сказал.

— Тебе не обидно, что не твоя дочь носит будущего короля? — спросил вдруг Дагоберт. — Ведь это ты добывал ему победы.

— Обидно, — нахмурился хан. — Еще как обидно. И даже третьей женой не взял. Я бы все равно не отдал, но он ведь даже не попросил.

— Я на твоей дочери женюсь, — с каменным лицом сказал Дагоберт. — Ты останешься герцогом Орлеана, а твои люди сохранят земли. Твой внук станет королем франков, Октар.

— И ты мне подаришь еще одно такое блюдо! — азартно воскликнул Октар.

— Подарю! — согласно мотнул бородой Дагоберт. — Точно такое же, на пятьдесят фунтов.

— По рукам, — протянул жирную ладонь Октар. — Я согласен. Ты его получишь.

Вождь дикарей уже ушел, а у ног Дагоберта села красивая молодая девушка, бывшая служанка королевы Гоматруды. Она положила голову ему на колени, а он гладил ее, словно ребенка.

— Это было необходимо, мой король? — промурлыкала она.

— Да, Нантильда, это было необходимо, — поморщился король. — Мне нужен этот человек. Если он не поможет, мне конец. Я чувствую это. Кто-то очень и очень хитрый играет людьми, словно куклами, и я боюсь проиграть, любовь моя. Ведь ставка в этой игре — моя собственная голова.

* * *

Три недели спустя. Массилия (в настоящее время — Марсель). Бургундия.

— Мои королевы! — Виттерих пинком распахнул дверь в особняк своего покойного государя. — У меня для вас плохие новости!

— Говори! — Мария стояла бледная, но решительная. Зато Клотильда по-бабски заохала, а ее пухлые щечки прочертили дорожки слез. Девушки поняли все и сразу.

— Ваш муж и мой король убит, ваш отец стал монахом, а сюда скоро заявятся отряды бургундских герцогов. Я купил нам неделю. Герцоги повезли тело его величества к королю Дагоберту, жизнь себе купить хотят. — Виттерих сиял ослепительной улыбкой. — А потом они вернутся сюда, чтобы и вас тоже отвезти к нему. Там вас, мои королевы, скорее всего, убьют вместе с детьми.

— Скажи, Виттерих, почему я не вижу скорби на твоем лице? — губы Марии сжались в тонкую ниточку, а стоявшая рядом Клотильда заревела навзрыд.

— Потому что мы с вами прямо сейчас сбежим из Галлии, — любезно пояснил герцог и магистр. — Такова была воля вашего покойного мужа. Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?

— Нисколько, — с каменным лицом ответила Мария. — Мы готовы. Я допускала, что так случится, ведь это война. Два сундука с одеждой и два, поменьше, с казной. Они стоят наверху.

— Моя королева! — поклонился Виттерих. — Я восхищен. Тогда берем ромеев и уходим. Эти кастраты нам еще пригодятся.

В порту они оказались менее, чем через час. Ромейский хеландий, стоявший на рейде, в ряду других кораблей, выделялся своими размерами. Около него-то и остановились телеги с добром и людьми. Виттерих поднялся на борт, где на него испуганно смотрели моряки. От этого обаятельного парня веяло крупными неприятностями.

— Кто тут старший? — резко спросил Виттерих.

— Ну, я! — из пристройки на корме лениво вышел грузный ромей в тунике и плаще. — Это мой корабль.

— Плывем в Равенну! — скомандовал Виттерих.

— Мы плывем в Карфаген! — набычился капитан судна.

— Ты не понял! — глаза Виттериха заледенели. — Мы поплывем туда, куда я скажу.

— Я самому епископу жаловаться буду! — заорал на него ромей. — Ты что творишь, воин?

Продолжить он не смог, так как упал, залив палубу кровью.

— Кто теперь тут старший? — снова спросил Виттерих, вытирая меч об одежду убитого.

— Я, господин! — несмело вышел вперед старший помощник. — Меня зовут Никита. И мы поплывем туда, куда вы скажете.

— Молодец! — восхитился Виттерих. — Люблю понятливых. Что на борту?

— Да… уже ничего, господин, — ответил Никита. — Мы привезли на продажу амфоры с маслом. Кроме меня тут еще двадцать матросов и сотня гребцов.

— Ты самого короля повезешь, гордись! — Виттерих хлопнул помощника по плечу, и по его знаку слуги понесли на борт вещи королев, а затем поднялись и они сами, их служанки с детьми, стайка хмурых имперских евнухов и два десятка воинов из дружины. Остальные пошли в Аквилею своим ходом.

— Люди! — заорал Виттерих зевакам, глазевшим на то,