— Он больше твой, чем мой, — Денис забирает поднос с напитками и ставит на стол. — По протекции Антона его устроил. Чтобы я еще раз людей с улицы брал…Нет, нет.
Отпиваю сок.
Мне вяжут руки, этот поехавший на репутации курорта управляющий, чуть что обещает созвать охрану и закрыть меня до конца отпуска в моем люксе. Просто какой-то цирк. Утреннюю стычку гости до сих пор полощут, но про тротил никто не слышал пока, это прекрасно, ибо такая паника попрет, что держись.
И тут замечаю Антона.
С озабоченным лицом заруливает в зал.
Плюю на угрозы Дениса, резко встаю и хватаю его за шиворот, с силой бью лицом в стол, звенит разбитая посуда, я прижимаю его шею и наклоняюсь к уху:
— Где твой урод прячется?
— Александр! — срывает голос управляющий. — Если ты его не отпустишь, то я…
Я отпускаю, потому, что Антон размахивает руками и твердит:
— Скажу, скажу, отпусти, Сань, я и так к тебе шел.
Поднимаю его за шкирку. Он опять держится за нос, вся повязка в крови.
Бросают свои дела поросята, Денис упирает руки в боки и щурится с укором, типа ты же обещал, хочешь под замок, Александр?
— Пойду за охраной, — предупреждает.
— Все нормально, оступился, ох, скользкий пол у вас, — заверяет ему вслед Антон. Делает шаг ко мне и шепчет. — Тогда весной я только хотел тебя отстранить, у меня хорошая сделка намечалась, а ты бы не полез в криминал. То, что тебя едва не прикончили, я не знал.
— Короче, — обрываю.
— Этот парень официант — не профи, — Антон смотрит в спину Дениса. Торопливо продолжает. — Он первый раз на дело пошел. Сначала за тобой следил, потом я понял, что Егор в банде и он уже за ними ездил. Мне надо было узнать, где они драгоценности прячут и деньги. Я в долгах, несколько неудачных операций провернул. Если не расплачусь, меня убьют, — выдыхает.
Он плюхается на место управляющего. Берет салфетку и промокает нос. Бросает обратно на стол.
— Деньги мы не нашли, вы мотались туда-сюда, полицию в клуб вызывали и шутили про бомбу, короче, какой-то дурдом. Тогда я решил Винни-Пуха подставить. Тут собрались одни богачи, — он смотрит по сторонам, понижает голос. — Праздник, навешали на себя драгоценностей, как на елку. Я просто думал все побрякушки снять и свалить на банду. Вы были здесь, твоя фамилия в ограблениях маячит, идеально. Взрыв всерьез не планировался, только припугнуть. Но пошел снег, мы здесь застряли. Ограбление накрылось. Значит, и денег не будет. Я бы не стал так рисковать, но у меня бабла нет долг отдать, меня застрелят, Сань, — помолчав, добавляет. — А Патрик запсиховал. Боится, что его повяжут. Грозит все взорвать, спятил, в тюрьму не пойдет, подключил телефон к толовым шашкам и трубкой размахивает, нажмет — и все взлетим на воздух. Надо с ним что-то делать.
Антон не может справиться со своим сумасшедшим головорезом и тот грозит отправить на тот свет несколько сотен человек, ибо заигрался и страшно ему, нда, нет слов.
Неотрывно смотрю на разбитую посуду.
Ручейки сока из яблоков фуджи плывут по тефлоновой скатерти. Осколки чешского хрусталя раскиданы вперемешку с мокрыми чайными листьями. Цепочка из засохших капелек крови с молочно-белой с черными вкраплениями спинки театрального стула, словно рота клопов-пожарников, тянется вниз.
Завораживает, в голове туман.
— И много ты должен? — спрашиваю после паузы.
— Много.
— Сколько?
— Сколько твой Егор наворовал хватит. При чем тут это? Что с Патриком решаем?
— Пап! — на меня напрыгивает Пятачок. — Чего у вас так спокойно, не нашли? Я туда-сюда мотаюсь, всё тихо, в чем дело?
— Вас выпустили? Где Кристина?
— Я вылез, они еще в номере.
— Бери всех, и маму, и идите на трассу кататься, — двигаю стул.
— Кататься? — переспрашивает Егор. — Ага. Почему ты полицию не вызвал?
— Егор, про бомбу никому говорить нельзя, в полицию тоже нельзя звонить. Они перенаберут Денису и тот взбесится, начнут по-новой рыскать.
А официанту чеку сорвет, и до свидания.
Вслух этого не говорю, чтобы сына не кошмарить, но все же дико не по себе.
— И что делать? — глухо спрашивает из-под костюма.
— Бери друзей, маму и лыжи. А мы с Антоном с ним разберемся, все будет хорошо, он дурачок, не переживай. Обещай, что Кристину уведешь.
Он молчит, я нервничаю.
— Егор, — зову. — Ты понял? Не вздумайте лезть в это.
Он не отвечает, разворачивается и ныряет в коридор. Срываюсь за ним, но меня за рукав останавливает Антон.
— Некогда в догонялки играть. Вон он идет, — показывает на двери зимнего сада и выходящего оттуда официанта.
16.20,Кристина
В двери ворочается ключ. Заходит Егор с подносом, заставленным тарелками и охапкой розовых костюмов подмышкой.
— Сказал, что узников кормить пошел. Одевайтесь, — он сбрасывает прикиды свиньи на кровать. — Видел отца, он уверяет, что нам надо на трассы валить. Некоторые катаются, кстати.
Влезаю в розовый комбинезон и слушаю, как они спорят. Егор пересказывает, что узнал, а я хочу убедиться, что с Авериным все в порядке, и думать больше ни о чем не могу.
Не дожидаясь, выскальзываю из номера. Тороплюсь по коридору на первый этаж, одногрупники догоняют меня на балконе.
— Куда рванула? — вырастает на пути Ваня. — Мы решили. Вы с Николь находите маму Егора и забираете ее кататься. А мы с Егором останемся.
— Да щас, — хмыкаю. И мысли такой нет, что вот он будет здесь, а я в горах, и я не дай боже услышу взрыв. У меня же на месте сердце разорвется, как эта усадьба. — Я никуда не уйду.
— Папа требовал пообещать, что я тебя уведу, — влезает Егор. — Так что уматывай отсюда и не выпендривайся.
— Уматывай сам! — отталкиваю его.
— Хочешь, чтобы тебя по кускам собирали?
— Плевать.
— Тише, — шикает Николь. — Вы внимание привлекаете.
Четыре Пятачка на площадке, орут друг на друга — глупое зрелище. Над нами хихикают, мимо проходит еще один поросенок и советует быстренько метнуться на кухню, если заметят, что не работаем и прохлаждаемся — оштрафуют.
Николь хватает оставленную кем-то тележку, идет к пандусу. Оборачивается:
— Ну? Не маячьте.
— Ты хочешь в горы? — пристраиваюсь рядом. — Может, спустимся хотя бы в мастерскую? Там уже искали, вдруг Патрик туда чемоданы притащил?
— И что дальше? Ты сапер? Я сапер? Кристин, мы бессильны, не соображаешь? Алекс твой прав, они разберутся.
