Подобрав под себя ноги, она свернулась калачиком, переполненная желанием запечатать в себе воспоминания об Алане. В эти оставшиеся часы самое важное – прожить заново их последнюю ночь вместе, запомнить ее так ясно, так глубоко, чтобы запереть внутри себя эту выстроенную нерушимую нейронную цепь. Как блестят его волосы, когда она открывает глаза. Каково его тело, упругое и горячее, когда она прикасается к нему рукой. Плечо, грудь, ребра, бедра. Как звучит его голос, – первое, с чего, пожалуй, стоит начать… Даже сейчас, всего несколько часов спустя, ей требовалось приложить усилие, чтобы вспомнить его интонации… И когда Льюис заговорил низким и хриплым голосом, ей захотелось дать ему пощечину:
– Извини, что меня не было рядом, когда они пришли за тобой.
Она снова заставила себя улыбнуться:
– Ничего. Все в порядке. Ну, что ты мог сделать?
Его челюсти уже не так плотно сжаты, а без этого лицо казалось не таким напряженным. Темнота его глаз, скапливаясь в глазницах, будто переливалась через край, призрачными слезами. Несомненно, у них много общего: он тоже потерял возлюбленную, нашел ее и потерял, а теперь снова нашел и снова потерял. И скорее всего, даже если удастся раздобыть другой пиратский приемник, ему небезопасно возвращаться в Игру. Раз IMAGEN знала о Кэсси, о нем они тоже наверняка знали.
Она ласково склонилась к его плечу. И он сел так, чтобы ей было удобно. Они словно зеркальные отражения друг друга – слегка потрескавшиеся, немного кривые, но довольно похожие, чтобы, по крайней мере, быть добрыми.
Через некоторое время она встала с дивана, взяла сумку, достала папиросную бумагу и табак. От ее мокрых волос на плече Льюиса остался влажный темный круг. Почувствовав ее руку, планшет зажужжал, сообщая, что есть новые уведомления. Два сообщения… три… все от Никола. Точно! Она же пропустила встречу не только с Николом, но и с клиентом! Да какая теперь разница?..
Когда Кэсси хотела вернуться на диван, то обнаружила, что на нагретом месте устроилась Пита. Тогда, присев на подлокотник, она принялась сворачивать папироску. Положила на бумагу щедрую полоску табака, размышляя о том, что скоро у нее появятся деньги, сжала и скатала папиросу… замерла, всего лишь на секунду, когда ее с головы до пят обдало жаром… а затем продолжила, осторожно, расправляя бумагу… поднесла ко рту и облизнула край… запечатала и выпрямила папиросу. Потом она надела кроссовки. И перекинула сумку через плечо.
– Если хочешь, можешь покурить в окно, – предложил Льюис.
– Все в порядке. – Она похлопала по сумке. – У меня есть ключи, и тебе не придется открывать мне дверь.
Спустившись по лестнице, она закурила с трясущимися руками, стоя в дверях.
Она не упоминала Лахлана. Не специально, не устраивала проверку. Просто он был не важен. Всем заправляла именно та женщина, так Кэсси и рассказала эту историю. В голове снова звучали ее собственные слова: «Когда она пришла… Она отвела меня туда…»
Так почему же Льюис так странно извинился? «Меня не было рядом, когда они пришли за тобой».
Не она. Они.
Обмолвка. Предположение, что любой женщине для поддержки нужен мужчина. Возможно.
Затушив окурок, она повернулась, собираясь пойти обратно в квартиру. И в нерешительности остановилась у нижней ступеньки лестницы.
А если нет?
Она медленно развернулась. Постояла, пристально глядя в никуда и ничего не видя.
Щелчок дверного замка словно пронзил ее насквозь. Стоя у двери, Льюис окликнул ее по имени.
Она подняла голову. Оттуда, где он стоял, ее не было видно. Бесшумно ступая по бетонному полу, она отступила к кладовке под лестницей, надеясь, что там не заперто.
– Кэсси? Ты где?
Послышались шаги Льюиса вниз по лестнице – легкие и немного шаркающие. Приоткрыв дверцу кладовки, она пригнулась и шагнула внутрь, вжавшись в кучу всякой всячины – швабр и ведер, велосипедов и коробок, обломков мебели. Закрыла за собой дверь и застыла, едва дыша, боясь пошевелиться, чтобы лавина хлама не хлынула на площадку.
Щелкнул замок: Льюис открыл входную дверь. И снова закрыл ее. Потом наступила тишина. Что же она делает! Спряталась в шкафу от единственного человека, который находился на ее стороне, заботился о ней, понимал, что происходило на самом деле? И всего лишь из-за какой-то обмолвки? И теперь, если она просто выйдет из этого пахнущего сыростью шкафа, как она объяснит свое появление? Придется ждать, пока он не поднимется наверх или не выйдет на улицу, разыскивая ее.
Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука. И она догадалась, что он звонит ей, не мог не позвонить. Там, где он стоял, наверняка будет слышно жужжание ее планшета. Пальцы вдруг резко стали неуклюжими, когда она пыталась открыть сумку и достать планшет. Как только экран засветился, она вырубила его.
– Привет, это я, – услышала она голос Льюиса, оставлявшего голосовое сообщение. – Куда ты ушла? Пожалуйста, не исчезай опять. Гм. Ты ушла домой, что ли? Позвони мне, ладно?
Она слушала, как он бежал вверх по лестнице, и ждала, когда за ним закроется дверь квартиры. Но вместо этого он сразу спустился обратно. На этот раз было слышно, как, позвякивая цепью, по бетонным ступенькам подпрыгивал его велосипед. Входная дверь открылась. И снова закрылась.
Заставив себя сосчитать до пяти, Кэсси высунула голову: на лестничной клетке никого не было. Она подбежала к входной двери, выскочила на улицу и как раз вовремя, чтобы увидеть, что Льюис поворачивал в ее конце, мигая красным задним фонарем.
Глава тридцать вторая
Льюис сильнее ее, гораздо сильнее, и при этом он ездил в шлеме и в шортах со светоотражающими полосками и боялся купаться в озере. На своем стареньком велосипеде Кэсси крутила педали без передышки. Проносилась на красный свет, срезала углы, запрыгивала на тротуары, вырывалась вперед, обгоняя автобусы и грузовики. Представьте лицо Освальда, если бы он увидел, как сильно она, носитель его драгоценного обновления, рисковала, с ее ничем не защищенной головой. Ноги, легкие, лицо горели, пока она старалась не отстать от Льюиса, с выключенными огнями, в сумерках, сквозь начавшийся дождь, достаточно далеко позади, чтобы он не увидел ее, когда будет, по обыкновению, оглядываться, проверяя, что делается на дороге за ним. Все как в рекламе безопасной езды на велосипеде: вспышка, вспышка, проверка, сигнал. Тяжело дыша, она сплюнула в сточную канаву.
Он свернул на набережную, и она догадалась, куда он направлялся. Она осталась на дороге, – так быстрее и прямее, – но не сбавила темп, продолжая подниматься в гору со всей силой, со всей выносливостью, на какую была способна. Последний подъем дался особенно трудно. К его вершине она вся взмокла от пота и радовалась, как награде, прохладному ветерку, когда, преодолев последний отрезок пути, свернула в свой квартал. Она уже решила, где лучше спрятаться. Навес, под которым стояли мусорные баки, скроет ее велосипед, а у нее будет хороший обзор.
