узнает, что я хоть как-то, пусть словом, обидел её дражайшего пасынка, спустит с меня три шкуры и вообще проблем не оберешься.
Да ты что.
Все мои дети не от неё похожи на неё. Это, видимо, судьба. Там было давно известно, что мы будем вместе.
И чем же этот щитень похож на сеньориту?
Хотя бы тем, что оба в детстве переболели неизвестной воздушной болезнью. Видишь, отметины по всему лицу и рукам мальчика?
Тоже мне мальчик.
Ни один лекарь в Айталайе не мог понять, что с ним. Мы боялись, что это аллергия на солнце и составные воздуха, и спрятали его в специальном боксе. Но там ему стало только хуже. Поэтому я рискнул и попросил Арания позволить ему жить, как и прежде. Болячки, как рукой сняло, также внезапно. Следы только остались. Рябой он из-за этого, не как Айтал. Айтал чист и телом и душой. У Далилушки тоже есть такие оспинки. Мне кажется, Бог отмечал каждого моего ребёнка, намечал мне карту, что когда-то я встречу ту, которую всегда ждал.
Ты не так остро реагируешь на него здесь.
Прочь шелуху. И в глубине, конечно, я люблю моего сына всем сердцем. Он же не был таким. Такой маленький и серьёзный был. Я виноват перед ним сильно. Ведь он смотрел за братом заместо меня.
Бро, не казни себя. Далила рассказывала, что не таким уж папой по выходным ты был. То есть расстояние и другие обстоятельства помешали тебе взять их с собой. Ведь ты тогда не имел постоянного места жительства.
Да и Араний не смог бы оторвать близнецов от себя. Они — единственное, что остались после его горячо любимой дочери.
Птер, ты что, уступил их ему?
Нет. Просто я не мог бы дать им всего того, что бы дал он.
Почему он так не взлюбил меня?
У тебя есть всё то, что не было у него и нет. Не зная о тебе ничего, он это чувствует.
Тогда ему придётся быть озлобленным на полмира.
А он такой и есть, щитень мой беззащитный.
Ну тогда хватит его гнобить. Раскрой своё истинное. И пускай перестанет меня терроризировать.
Ах, если б всё так просто. Он же чуть не разрезал твою шею. Человека, самого дорогого мне после Далилы и Калиты.
А как же твои дети? Они, наверное, где-то между этими двумя.
Они мне дороги уже своими крохотными молекулами и атомами. Безусловно. А вы — доказательство того, что и сам я — бренная частичка вселенной.
Ладно, бро, как мне с частичкой моего сердца, с моей половиночкой встретиться?
Сентиментальность тут же покинула чат. Хрисанф вспомнил, что его свиданочка с женой накроется медным тазиком, если эти два его разных сына вздумают подраться. Он абсолютно не желал вмешиваться в аэлитинские дела.
Но что поделаешь. Я же, всё-таки, гребаный дядюшка Хрисанфий. Ну зачем, ох, ох! Эти ершата тут будут плавать всю ночь, а у меня минуты нет.
Арс, всё. Сосредоточься. Да, именно так. Помнишь, компас на дюймову. Удачи!
Поток от Агния вытолкнул Айнара обратно в его трубу, а Арсена в новенький проход, который потянул его в строго определённом направлении.
Глава 49
Арсен обнаружил себя в глиняно-земляной небольшой лачуге. Напротив было маленькое открытое окошко без стекол, которое частично заслоняла знакомая фигурка, с аппетитом заливавшая в скудную кашу сок из пакетика, тем самым увеличивая объем еды, энергично мешала ложкой серую жижу и отправляла в рот, время от времени зажмуриваясь облизывая усики от простого солдатского кушанья.
Аэлита?
Она тотчас обернулась к противоположной стене домика, как будто что-то расслышала. Её светлая кожа сильно загорела, волосы были убраны высоко и спрятаны под кепку. В форме горчично-бледнозеленого цвета. Без средств защиты. В лёгких высоких ботинках на шнуровке.
А глаза! Эти глаза! Они поэтому у тебя такие зелёные, оттого что здесь круглое лето?
Они стали ещё более глубокими.
Аэлита.
Она повернулась обратно к окну.
Он не выдержал. Проверил, может ли двигаться. Арс видел себя. Но другие бы не увидели. Подошёл к ней и положил голову на её ровные крепкие плечи.
Они тут же стали мягкими, и она закрыла глаза.
Арсен.
Чиполлинка моя.
Арсен!
Он осторожно бродил губами по кусочку её шеи, выглядывающей из закрытой одежды.
Как много он хотел ей сказать. Про всё-всё! Как он жил и живёт без неё. Чему научился. Чему разучился. О школьниках. О Далиле. Об Айнаре. О Хрисанфе. О всех-всех. Хотел сказать, что она действительно чуть подросла и здорово окрепла. И что ещё в сто раз похорошела. Но могла ли она его слышать? Когда он сам себя вроде и слышит и не слышит.
Я скучаю, Аэл!
Арсен!
Она чувствовала его. Каждый миллиметр её кожи вспыхивал маленькой радугой торжества под его дыханием.
Она знала, что иногда больные начинают сходить с ума, слышать то, чего нет, видеть, чего нет. Она такое наблбдала даже у себя на родине. Но никогда не относилась к этому, как к из ряда вон выходящему. Некоторым действительно было больно. Некоторые слышали, что слышали, видели, что видели. Кто она такая, чтобы судить о том, кем является каждый из нас. Лучше посмотреть на этого человека так, как будто мы — одной крови, что всё будет хорошо. В ней не было страха перед вещами, несколько выбивающимися из привычного уклада. Она ни перед кем бы не оправдывалась и не доказывал бы свою правоту. Не давила бы своей правотой.
Лишь бы продлить это мгновение, когда можно побыть рядом с ним! Хоть так!
Арсен еле встряхнул собственные мысли, еле оторвался от своей ненаглядной нареченной и тихо шепнул в её маленькое вспотевшее ушко. Пусть она меня услышит.
Аэл, пожалуйста, не делай глупостей. Как в тот раз. Ты же понимаешь?
Девушка открыла глаза и посмотрела прямо на него, хотя как она могла знать, где бы он мог находиться. Ведь он, буквально, на том конце света.
— Я сделаю всё, что ты захочешь, Арсен. Всё для тебя.
Почему она такая? Почему она любит меня?
Он задавал себе вопросы, которые задавал себе Айнар, но не мог получить ответа.
Зеленоглазочка моя, чипололо, приезжай домой, я сильно скучаю, ты нужна мне.
Она, как будто поняла, что связь скоро оборвётся. Её головка откинулась назад и она быстро прошептала.
— Я приеду. Если так, то я поеду к тебе во что бы то ни стало!
Образ исчез. Он очнулся в мягком тесном предлакуннике.
Уснул
