хорошем настроении. Так удачно вроде. Всё должно быть нормально. — с сомнением смотрит на меня Герда.
— Так и будет, Кэп. Отдыхай, и ни о чём не переживай. Я справлюсь.
— Маша, пошли уже, столик на пять заказан. Нам ещё добираться. А там сегодня живую музыку обещали. — мечтательно вздыхает мой психоаналитик.
— Да, хорошо, идём. Кай, если что не так, я прошу тебя, сразу звони, хорошо?
— Хорошо.
— Пока, Кай, пока, Стас. Маш, тебя жду на улице. — Инесса убегает, цокая каблуками.
— Да всё нормально будет! — целую Герду в нос.
Она неожиданно ловит мои губы, лёгкое касание языками.
Рррр, не заводи ты меня. Мне и так переживательно.
— Я знаю, что ты справишься. Но телефон положу прямо перед собой, если что сразу примчу. Всё пока. — Герда ещё раз чмокает меня в щёку и уверенно чешит к выходу.
— Маш! — окликаю, стараясь не заржать.
— Чего? — растерянно.
— Ребёнка отдай. — протягиваю руки.
— А, господи! — крепко прижимает Стаса к себе.
Тихо шепчет.
— Главное — продержись пару часов, а потом я приеду!
— Я всё слышу! — возмущаюсь, забирая мелкого.
— Всё пошла! — решительно идёт на выход.
Перед дверью замирает, оборачивается с таким несчастным видом, что мне хочется заржать в голос.
Утыкаюсь мелкому в макушку, Стас смеётся и старательно машет рукой.
— Пока, пока! — комментирую его трепыхания.
Маша собирается с духом и покидает нас.
Устраиваю мелкого на кровати, обкладываю подушками, беру ноут сажусь рядом.
— Стасян, у нас есть важное дело, нужно выбрать обои для гостевой и ламинат, розетки и люстру. Ремонт-то наш затянулся. — объясняю.
Мы хоть и переехали в дом, но недоделок много. Тот опять выдаёт улыбку до ушей. У этого парня всегда хорошее настроение, вот с кого надо брать пример.
Выбираю обои, Стасу скучно и он лезет ко мне.
— Ну ладно, давай сюда под бочок. — усаживаю его на одну руку.
Стас терзает прорезыватель, заливая всё вокруг слюнями, пока выбираю ламинат.
Маша там, наверное, всё меню заказала. Мы хоть и справляемся, но её не хватает. Мы же всегда вместе. Как три мушкетёра.
— Что кинул, нас с тобой сегодня наш Дартаньян?
Стасян согласно кивает и прячет голову у меня на плече. Начал обниматься, это так прикольно. Обнимаю в ответ. Закончив, откладываю ноут.
Смотрим по телеку какой-то боевик. Стас сосредоточенно перебирает кольца пирамидки, не понимая, что с ней делать.
— Вот так смотри, надеваешь эти колечки на палку, желательно по размеру, ну, или как получится. — объясняю, но мелкий лишь тащит кольца в рот и остервенело грызёт.
— Чешется? Да, мужик, зубы — дело такое. Погоди, сейчас помажу. — надеваю специальный напальчник, мажу припухшие дёсны охлаждающим гелем.
Мелкий блаженно жмурится.
Он становится немного спокойней, и с чистой совестью следующие полчаса рвёт книжку. Маша будет ругаться. Но, что ещё ему с ней делать? Если читать он не умеет, а рвать очень даже.
Потом в ход идёт очередная музыкальная игрушка, которая после пятого падения с кровати, замолкает и перестаёт крутиться. Стас расстроено вздыхает и снова пробует её запустить.
— Не переживай, маме скажем, что мы ничего не трогали и всё само сломалось.
Потом мелкому становится скучно и он практически не слезает с моих рук. Мы и воду в туалете смываем, потому что это очень весело и он так ржёт прикольно. И самолётиком полетали и в «ку-ку» поиграли.
К концу второго часа я проголодался, и мы вышли на охоту. Мой трофей жареная курочка, у Стаса быстрорастворимая молочная овсяная каша.
— Такие, дела, каждому своё, брат. — жую и объясняю одновременно.
Стас как птенчик открывает рот, успевай закидывать.
Сытые и довольные, возвращаемся в комнату. Набираю Машу, но она не абонент. Ещё раз, бесполезно. Видимо, не всё ещё съела. Подождём.
— Ладно, загуляла наша мама, да? А что имеет право. Ты не понимаешь пока, но она тоже ещё маленькая и ей бывает непросто с нами. Надо давать ей отдыхать. А то сбежит ещё от нас. Не дай, бог.
Стас сонно трёт глазки. Спать хочет. Рано что-то. Походу я его утомил своими играми. Подмываю, меняю памперс. Переодеваемся в чистый костюмчик. Мелкий настырно кладёт голову на подушку.
— Давай тогда поспим немного?
Обычно Стас быстро засыпает сам. Но сегодня что-то пошло не так, проходит пятнадцать, двадцать минут, а он всё крутится и никак не выключается.
— Непривычно тебе, что мамы нет?
Ложусь рядом, протягиваю палец. Я видел, Маша так делала, когда Стас не мог заснуть. Цепкие пальчики ловят указательный. Крепко держит. Но мои девяносто девять процентов и не думают засыпать. Потому что дальше Маша обычно поёт.
— Ну, окей. Я спою, конечно, надеюсь, ты не начнёшь заикаться.
Прокашливаюсь.
— Ложкой снег мешая, ночь идёт большая. Что же ты глупышка не спишь?
Через десять минут Стас вырубается. Длинные ресницы ложатся на щёки. Маша говорит, что у него девчачьи ресницы, очень длинные. Пухлые губки смешно складываются в букву «о». Льняные кудри, на херувима похож. И на меня.
Нормальный ребёнок. Вон по всем документам пишут, что на девяносто девять и девять процентов мой.
Я не чувствую сейчас какой-то безумной любви, но и неприятия и отторжения, как раньше нет.
Может, терапия помогла. Может, то, что Маша наконец-то перестала требовать от меня эту любовь, а может, просто прошло время и я начал привыкать.
Мысль об этом вынужденном отцовстве, как ком в горле стояла и, казалось, невозможно такое переварить, и ничего в суете родительских будней пообтесалось всё, перемололось.
И на вопрос хотел бы я, чтоб Стаса не было? Сейчас я не могу ответить однозначно. Хотя ещё пару месяцев назад это было моим самым заветным желанием. Да у нас с ним всё сложно. Но перспективно, как любит повторять Инесса.
Сам не понимаю, как вырубаюсь следом. Просыпаюсь от всхлипываний. Кто-то плачет?
Нас же двое дома. Сажусь, трясу головой как пёс. Ещё светло. Стас мирно спит на спине, но по-прежнему держит меня за палец, рука затекла.
Аккуратно разжимаю пальчики. Напротив, в кресле сидит зарёванная Маша, тушь потекла, улавливаю запах алкоголя.
— Чего ревёшь? Ты пила, что ли? — сам не пойму, чего так возмущаюсь, просто она не предупреждала, что будет пить.
— Немного, чтоб расслабиться. У вас тут всё нормально?
— Нормально поиграли, покормил, подмыл, памперс поменял. Даже спел. — мой голос сипнет, почему-то последний факт, кажется, мне особенно важным.
— Ты пел? — недоверчиво моргает Герда.
— Ну, да колыбельную про медведей. Сын просто заснуть не мог без тебя. — оправдываюсь я за эту песню.
— Сын? Ты, Кай — ты такой молодец! Я тебя теперь
