ее стену. Избавляю нас от отчуждения.
– Я схожу по тебе с ума, слышишь? – стаскиваю платье ниже, и оно падает Тее под ноги. – Не могу без тебя. Не могу.
– Ты врешь. Тебя не было слишком долго. Так долго, – переступает валяющееся на полу платье, пиная то в сторону, – что я больше тебе не верю. Никогда не поверю.
– Не верь, – теряю контроль и разворачиваю ее к себе. Смотрю в широко распахнутые глаза, надавливая большим пальцем на губы, – только не выходи замуж. Не выходи.
Зарываюсь в ее волосы пальцами и опускаюсь на корточки, стягивая вниз белые трусики. Они скользят по стройным гладким ногам, а у меня сносит крышу, окончательно. Она здесь, рядом, голая и невероятно красивая. И все вокруг меркнет. Потребность в ней становится на грани жизни и смерти. Выпрямляюсь, приподымаю ее над полом и делаю ровно два шага. Два шага, и мы опускаемся на диван.
Тея вцепляется в мои плечи, растерянно смотрит мне в лицо, кусает губы. У нее в голове сейчас происходит настоящий Армагеддон. Она принимает решение. Долгие, мучительные секунды, по истечении которых сама ко мне тянется. Опоясывает ногами талию, скрещивая лодыжки.
– Это просто секс, – шепчет, вонзая ногти в мою спину.
– Нет, – склоняясь ближе, – нет.
– Так нече-е-стно, – протягивает буквы, выгибаясь навстречу. Ее пальцы расстегивают пуговицы моей рубашки, а влажные нижние губы трутся о ширинку.
– Я знаю, моя хорошая. Знаю, – дергаю пряжку ремня.
– Почему, почему я так на тебя реагирую, всегда так реагирую? – вертит головой в отрицании.
– Посмотри на меня, – сжимаю ее подбородок и тяну вверх, – посмотри.
– Ты скучал? Ты же скучал? – шепчет, закрывая глаза и уткнувшись носом в мою шею.
– Скучал.
Мы замираем. Время меняет ход, а я не могу выпустить ее из рук. Просто прижимаю все крепче, сильнее. Целую соленые щеки, губы, чувствуя ее пальцы на ширинке. Тея оттягивает резинку боксеров, касаясь головки подушечками пальцев, после чего резко обхватывает ствол, направляя в себя.
– Это все изменит, – медлю, погрузившись в нее всего на пару миллиметров, – не думай, что я отпущу. Ни за что. Никогда в жизни. Я больше не уйду, никогда.
Теона
Я не знаю, что мне делать. Просто не знаю, душу рвет на части, а проклятое возбуждение так шарахает в голову, что я, подобно нимфоманке, готова боготворить Лешу здесь и сейчас. Ненавижу его за это, ненавижу. Правда, вопреки всему, отвечаю на его ласки. Вслушиваюсь в хрипловатый голос и не знаю, что ему ответить.
Это все изменит… и здесь он как никогда прав. После случившегося ничего не будет как прежде, но, может быть, может быть, дать ему шанс? Эта мысль закрадывается в голову слишком не вовремя.
Жар между ног нарастает, а потребность в Леше, лишь обостряет ситуацию. Подаюсь вперед, чтобы почувствовать, ощутить врывающуюся в меня плоть.
Секс с поистине любимым человеком похож на танец. На разговор. Каждое движение – эмоция. А мои движения просто кричат о бешеной потребности в нем.
Леша резким толчком входит в меня до основания, вышибая из легких остатки воздуха.
– А если не изменит? – смотрю в его синие глаза.
Он игнорирует, толкается бедрами, доводя до исступления. В какой-то момент я перестаю соображать, где нахожусь. Чувствую тепло его кожи и жмусь ближе. Не отлипаю от него, с головой окутываясь той негой, что он толчок за толчком привносит в мою жизнь. Губы болят от поцелуев, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Оно осоловело кричит от радости, наслаждается всем происходящим. Оно слишком много страдало. Слишком.
Цепляюсь за влажные Лешины плечи, не в силах сдержать стон. Меня колотит от разливающегося по клеткам оргазма тепла.
Кирсанов с силой давит на мою талию и тоже кончает бурно, громко.
Отворачиваюсь, потому что стыжусь саму себя. Я веду себя как… я же выхожу замуж. Почему я такая дура? Ну почему? Всхлипываю, Леша тянет мой подбородок на себя. Он переплетает наши пальцы, нащупывает мое обручальное кольцо, спускает вниз, и оно со звоном падает на пол.
– Что ты… – подаюсь вперед, но его ладонь прижимает меня к дивану. Он продолжает нависать сверху, трогать мое лицо, волосы и смотрит, смотрит так, что я в очередной раз теряю рассудок.
– Люблю тебя, слышишь? – проводит по моей щеке тыльной стороной ладони. – И хочу, чтобы это было взаимно, скажи, что это еще взаимно?! – стирает мои слезы, зацеловывая каждый миллиметр моего лица.
Я плачу и отчетливо понимаю, что скатываюсь в истерику. Тянусь к нему и больше не думаю ни о чем. Я просто хочу, чтобы он обнял меня, прижал так крепко и никогда не отпускал. Никогда-никогда. Я слишком долго этого хотела. Умирала и вновь восставала из пепла.
– Не плачь, – гладит мои волосы, – просто поверь мне. Я сделаю все, что ты захочешь. Все.
– Даже если я скажу, чтобы ты ушел? – вскидываю мокрые глаза, и Кирсанов печально усмехается. Отстраняется и садится на диван.
Подбираю с пола его рубашку и заворачиваюсь в нее, как в маленькое одеяло. Леша тем временем вытаскивает из перекинутых через диванную спинку брюк пачку сигарет, смотрит на нее, даже сдирает хрустящую пленку, но после бросает все это дело на ковер.
– Ты правда этого хочешь?
– Я не знаю, – шепчу, – я правда не знаю. Прости.
– Тебе не за что извиняться.
– Я была не права. Тогда, с беременностью. Я просто думала, что… я просто не хотела тебя терять, но в итоге…
– Хочешь есть?
Леша переводит тему, а я смыкаю губы. Может быть, он и прав, к чему сейчас эти покаяния? Изменить прошлое нереально.
– Нет. Но не отказалась бы от кофе.
– Я сварю.
Кирсанов натягивает штаны и выходит из гостиной. Надеваю рубашку и спешно застегиваю пуговицы. Подхватываю с ковра трусы, просовываю в них ноги и иду следом за Лешей.
На кухне его нет. Я ловлю взглядом его тень на веранде. Он все же курит. Стоит на ночном холоде в одних брюках и выпускает обильные струйки дыма в звездное небо. Тяну дверь на себя и переступаю порог. Обнимаю руками плечи, будто так мне будет теплее.
– Замерзнешь, – Лешкин взгляд с недовольством скользит по моим босым ногам.
– Ты тоже.
– Переживу.
– Ну вот и я, – закусываю указательный палец, – переживу.
Он сразу тушит окурок, касается ладонью моей спины и подталкивает в дом.
– Я ушел, потому что злился, – говорит, стоя позади, – ты всегда была со мной честна, и твой обман я воспринял его гораздо острее, чем стоило. У меня были проблемы.
