Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Вот мне и любопытно: что оно сегодня выкинет?
Отражение появляется как ни в чем не бывало. Поначалу ведет себя вполне пристойно. Вертит головой, надувает щеки, скребет одноразовым станком щетинистый подбородок. Может ведь, когда хочет…
– Ты молодец, – вдруг говорит мой зазеркальный двойник.
Я к этому моменту как раз закончил издеваться над левой щекой и вознамерился приступить к правой.
Еще пару недель назад я бы, несомненно, порезался, заорал благим матом, убежал бы куда глаза глядят и наложил бы строжайшее табу на все отражающие поверхности. Но сейчас я воспринимаю дружескую реплику собственного отражения как должное. Мне тоже кажется, что я молодец. Чего уж там…
– Я бы обосрался, наверное, на этой улице Маяковского, – вздыхает отражение.
– Ну и я, считай, почти обосрался, – признаюсь. – Только знаешь, делать ведь не так страшно, как думать. Стоит начать, а дальше все само идет, сколько уж раз проверял…
– Все равно ты молодец, – улыбается он.
– Ты-то как? – спрашиваю.
– Лучше, чем возможно вообразить. За это тебе отдельное спасибо. Мне нравится в твоей шкуре.
– У нас одна шкура на двоих. Странно, что ты это еще не понял.
– А до меня все довольно медленно доходит, – отмахивается мой двойник. – Ну и потом теория меня не слишком интересует, честно говоря. Только концентрированная экзистенциальная мýка.
– Ишь ты! – удивляюсь. – Учимся говорить по-русски? Неужели сам придумал?
– Не-а, – беззаботно признается он. – У приятеля слямзил… Я тебе побриться не даю, да?
– Ничего. Успеется. Я как раз хотел тебя спросить…
– Про книжку, небось? Плюнь. Забудь. Это именно та проблема, которую я беру на себя. Не так уж мало, правда?
– Что именно ты берешь на себя?
– Проживу еще и эту, выдуманную жизнь. Кстати, когда тебе станет сниться незапланированная мистическая фигня вместо запланированной мистической фигни, не паникуй. Это я развлекаюсь. Заодно избавляю нас с тобой от необходимости умирать.
– Почему – умирать?
Я не испуган, не удивлен даже. Но как только речь заходит об этой проклятой книжке, я перестаю соображать, теряюсь, утрачиваю ясность. Понятно почему: эта история меня все еще тревожит. А встревоженный Ключник – это уже сплошное недоразумение. Хуже даже, чем просто встревоженный человек.
– Почему, почему… Потому, что кончается на «у». Странно, что ты это еще не понял.
Теперь этот тип в зеркале меня передразнивает. И что прикажете делать, если собственное отражение не желает давать никаких объяснений, а только рожи дурацкие корчит?.. Правильно, дружески послать его в жопу. Что я и проделываю.
Мы расстаемся вполне довольные друг другом.
99. У Блей У Нонгбух Нонгтхау
Создатель мира и эти люди посещали землю по особой тропе.
– Ишь ты, как все непросто, – ворчу, ретируясь из ванной. – И что ж мне теперь, чучелом ходить?
Подбородок и левая щека в идеальном состоянии, а вот выбрить правую мне не дали. Вид тот еще, конечно. Красота – страшная сила.
Несколько минут трачу на то, чтобы убедиться: пластиковый электрический чайник, керамические кружки, стеклянные стаканы, тефлоновые сковороды и медные джезвы при всех своих достоинствах не способны явить на поверхности мало-мальски пристойное отражение моего недобритого лика. Обшарив шкафы, нахожу-таки коробку с елочными игрушками. Выбираю самый большой шар. А что, сойдет, пожалуй.
Пристраиваю неустойчивую стекляшку на кухонном столе. Кое-как привожу рожу к равновесию, косясь на собственное одутловатое, кривоносое отражение. Зато этот урод не рвется со мною общаться. Очевидно, мой неугомонный двойник предпочитает ровные поверхности. Что ж, надо будет иметь в виду. Пригодится.
Добрившись, вдруг понимаю, что чертовски устал. Человек я там или монстр какой – отдельный вопрос, но целый день за рулем кого угодно до цугундера доведет. По счастию, мне не нужно выбирать одно из двух: сон или неспешная прогулка по вечерней Москве с ужином в финале. Я могу убить столько зайцев, сколько понадобится. Например, уснуть и увидеть во сне, что отправился гулять. Такой вариант меня вполне устраивает.
Повинуясь новому, но, кажется, безошибочному инстинкту, подсказывающему мне, неведомой зверушке, множество полезных вещей (в том числе как выбрать хорошее место для сна), устраиваюсь прямо на полу в гостиной, лицом к распахнутому окну. Закрываю глаза.
И мне действительно снится, что я встаю, одеваюсь и выхожу из дома.
100. У Дай Юаньшуай
Однажды, во время послеобеденного сна <…> шутники нарисовали у него на лбу краба, за уши ему воткнули две ивовые ветки…
К чудесам я, кажется, уже привык. Ничему не удивляюсь, ничего не боюсь; впрочем, экзальтации тоже не испытываю. Искренне полагаю прогулку во сне будничным, обыденным событием. Ну, хорошо хоть батон и пакет кефира купить не планирую…
Поэтому, пересчитывая ступеньки, думаю лишь об одном: славно все-таки, что мне удалось побриться. Я практически уверен, что в противном случае сновидение мое было бы испоганено переживаниями по поводу собственного неряшливого облика.
Не знаю уж, кто меня там придумал и зачем, но начинаю понимать, что замышлялся я скорее как комический персонаж, тайная жертва на алтарь Аристофана. Слишком уж много очевидных нелепостей содержит заложенная в меня программа.
Шутники, блин…
101. Уицилопочтли
Уицилопочтли обещал ацтекам, что приведет их в благословенное место…
Выхожу из подъезда и почти сразу понимаю, что попал в какую-то не ту Москву. Несбывшейся Москвой назвали бы ее, вероятно, мои потусторонние приятели и приятельницы. Или тенью Москвы, ее темной, – вовсе не обязательно зловещей, но тайной, скрытой от подслеповатых человечьих глаз, стороной.
И вот ведь так сразу и не объяснишь, в чем, собственно, состоит разница. На первый взгляд, вокруг именно Москва. Кто скажет, что это Житомир, пусть бросит в меня столько камней, сколько припрятал за пазухой. Зато на второй, третий, четвертый и пятый взгляды…
Тут все немного не так, вот в чем дело. Причинно-следственные связи то ли вовсе не работают, то ли существуют по каким-то иным, неизвестным мне законам: скажем, под ярким фонарем вовсе не обязательно должно быть светло, тьма на этом участке может оказаться даже более густой, чем на противоположной стороне улицы, где не то что фонарей – окон освещенных, и тех нет. Воздух здесь имеет некий особый цвет; когда дует ветер, краски сгущаются и, кажется, даже меняют оттенок в зависимости от его направления. Да и с плотностью атмосферы творятся странные вещи: на некоторых участках пространства я ощущаю сопротивление среды, почти столь же сильное, как если бы я шел по горло в воде; зато встречаются и такие места, где меня словно бы тянут вперед, толкают в спину, так что можно вовсе не двигаться, а лишь расслабиться, покориться этой настойчивой, ласковой силе и пулей лететь в предопределенном, но и желанном направлении. Я не слышу звука собственных шагов, зато подошвы моих туфель оставляют яркие фосфоресцирующие следы на асфальтовой тверди. А когда я останавливаюсь, полы моей куртки продолжают развеваться, словно я по-прежнему торопливо шагаю вперед.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
