чем мы сделаем что-нибудь еще.
Он изучает меня, его глаза прыгают между моими.
— Что, если это был он или… они?
— Тогда… ничего. Я не собираюсь смотреть на них по-другому, судить их за это. Все это часть жизни Круза, прошлого моего отца, твоей жизни. Я не буду критиковать никого из вас за то, что вы делаете для своих семей, как вы управляете своим… бизнесом. Я просто… теперь я часть этого. И я знаю, что я не могу всегда знать все, быть вовлеченной во все дела. Но когда это касается меня, тогда да, я хочу знать. Я не собираюсь мириться с тем, что мне лгут.
— Я могу справиться с темнотой и грязью. — Губы Тео подергиваются в знак признания. — Если это моя жизнь, мое будущее, то я хочу принять это. Не жить на окраине, как я делала всю свою жизнь.
— Это твоя жизнь, детка, и ты можешь нырять в преступный мир так глубоко, как тебе нравится, пока ты держишь меня за руку, когда делаешь это.
Переплетая свои пальцы с моими, он тянет меня, пока у меня не остается выбора, кроме как упасть в его объятия.
— Я подумаю об этом, — поддразнивающе бормочу я.
— Да, ты сделаешь это. — Его губы касаются моих с каждым произносимым им словом, и покалывание распространяется по всему моему телу.
Мне нравится, когда он отпускает и забывает о том, что слишком серьезно относится к жизни. Каждый раз, когда я вижу эту легкую улыбку и блеск волнения, я не могу не чувствовать себя невероятно счастливой, будучи частью его ближайшего окружения. — Но прямо сейчас этот дом в нашем распоряжении, и я думаю, мы должны извлечь из него максимум пользы.
— О? Хочешь показать мне, что у тебя на уме?
Наш кофе давно забыт после того, как я ставлю его на стол. Он тянет меня так, что я лежу под ним, и нависает надо мной, весь из мускулов, заставляя меня чувствовать себя маленькой мышкой, захваченной его силой и напором.
— Моя, — рычит он, нежно ударяясь своим носом о мой.
Потянувшись к моей руке, он поднимает ее, его глаза скользят по кольцу, сидящему на моем пальце, прежде чем он прижимается к нему губами.
— Ты действительно хочешь этого, не так ли? — Я спрашиваю, мое сердце скачет в груди, когда он чтит несколько дерьмовый союз между нами.
Его глаза снова ищут мои, позволяя мне увидеть все, что он чувствует в темно-зеленых глубинах.
— Я хочу. Но только если ты тоже этого хочешь.
— Тебе не кажется, что мы слишком молоды?
— Для чего? Влюбляться? Думать о нашем будущем?
— Я-я…
— Нам не нужны пышные платья, белые заборы и планы на детей. Все, что нам нужно, — это быть самими собой. Мы можем строить свою жизнь так, как считаем нужным, день за днем.
— Ты раздражающе мил и совершенен, ты знаешь это?
Он пожимает плечами, на его губах играет милая, застенчивая улыбка.
— У меня бывают свои моменты. Просто… никому не говори. Мне предназначено быть безжалостным солдатом и наследником этой семьи, помнишь? Мне нужно сохранить репутацию беспощадной задницы.
— Это может быть нашим маленьким секретом, — шепчу я, вытаскивая свою руку из его хватки и оборачивая ее вокруг его шеи, притягивая его ниже, чтобы наши губы, наконец, встретились.
* * *
Я настолько потерялась в поцелуях Тео и в том, как он прижимается ко мне, трение наших джинсов делает безумные вещи у меня между ног, когда он двигает бедрами, что я не слышу, как хлопает входная дверь. Я также не признаю глубокий, грохочущий смех, который доносится до нас. И Тео тоже, поскольку он продолжает тонуть во мне так же сильно, как и я в нем.
Но я чертовски уверена, что слышу громкий кашель в горле прямо за моей головой, прежде чем Тео спрыгивает с меня, как будто в него только что стреляли.
Откинув голову назад, я смотрю на папу и Круза затуманенными, полными похоти глазами.
— О, привет, мы ждали тебя, — говорю я, затаив дыхание, когда жар начинает распространяться по моим щекам и вниз по шее от того, что меня поймали. Но я не собираюсь извиняться за это. Черт знает, сколько раз я заставала папу и Пайпер целующимися.
— Да… мы видим. Тебе стало скучно, не так ли?
— Доусон, Круз, — ворчит Тео в знак приветствия, его голос низкий, а выпуклость в джинсах более чем очевидна.
— Рад видеть, что на этот раз ты держишь себя в руках, Чирилло, — весело рявкает Круз.
Глаза Тео находят мои, и что-то мелькает в них, что я не могу расшифровать, когда поднимаюсь.
Папа и Круз опускаются на два стула напротив и продолжают смотреть на нас. Я не совсем уверена, чего они ожидают, но они не выглядят шокированными, когда я выпаливаю: — Мы видели новости.
— О да? — Спрашивает Круз, откидываясь назад и широко расставляя бедра, как будто он готовится к длительному путешествию. — Ублюдок заслужил это.
— Не могу не согласиться, — говорит Тео, садясь вперед и кладя локти на колени. — Но Рэм, серьезно? — Сарказм в его тоне тяжелый и более чем позволяет папе и Крузу понять, к чему он клонит.
— Его ДНК была на пистолете, который нашли копы. Что еще ты хочешь, чтобы мы сказали? — Раздражающе говорит папа, выглядя чертовски крутым.
Я смотрю на него, одна бровь раздраженно изогнута.
— Как насчет правды? — Выплевываю я, отказываясь позволять им обоим лгать мне в лицо.
У папы опускается подбородок, но все это притворство. Игра. Я знаю его, я знаю их обоих, лучше, чем они думают.
— Эмми, я…
— Нет, — шиплю я, пододвигаясь вперед, чтобы сесть на край дивана, продолжая смотреть на него. — Не вешай мне лапшу на уши. Это были вы, вы оба. Признай это.
— Не могу этого сделать, малыш, — подхватывает Круз.
Я разочарованно выдыхаю.
— Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я справлюсь с этим. Пожалуйста, — Умоляю я.
Папа и Круз обмениваются взглядом, и это говорит миллион слов.
— Хорошо, тогда я буду считать, что ты подтверждаешь наши подозрения, — бормочу я, сильно закатывая глаза.
— Малыш, мы не можем…
— Я понимаю, хорошо? Я понимаю. Но просто скажи мне это… — Я отталкиваюсь, чтобы встать, так что они оба вынуждены смотреть на меня. — Где дедушка?
— В бегах от полиции. И чем дольше он будет убегать, тем хуже ему будет.
— Ты понятия не имеешь, где он?
Губы отца приоткрываются, но Круз берет верх, вероятно, предсказывая, что папа подумывает о том, чтобы снова солгать мне.
— Нет, с тех пор как мы отпустили его на свободу для розыска. Он сам по себе, а за ним гонятся гончие.
— Почему? — Спрашиваю я, забыв, что сказала, что хочу
