class="title2">
13:50
В машинном отделении «Свирепого» у маневровых клапанов нёс вахту матрос Ручкин, бывший машинист волжского парохода, призванный на флот из Саратова.
С боевого поста Ручкина не было видно пикирующих на эсминец самолётов, и о том, что происходит наверху, можно было лишь догадываться по доносящимся в машинное отделение звукам.
Едва слышались залпы дальнобойных орудий главного калибра — это означало, что противника только что обнаружили и он ещё сравнительно далеко. Стрельба орудий вспомогательного калибра говорила о том, что противник уже значительно ближе. А когда в грохот орудий вплеталась горячая стукотня пулемётов, это могло значить только одно — бомбардировщики прорвали заградительную завесу и пикируют прямо на эсминец. И тогда Ручкина охватывал даже не страх, а какая-то тёмная жуть. В помещениях ниже ватерлинии взрыв бомб даже на достаточном удалении от бортов корабля воспринимается совсем не так, как наверху. Гидравлические удары мнут и ломают подводную часть корпуса, насквозь прорезают барабанные перепонки людей, перехватывает дыхание от пиковых скачков давления. Через выбитые заклёпки обшивки струйками начинает бить вода. Часто гаснет свет. И никуда не уйти от маневрового штурвала — корабль постоянно меняет ход и курс. Руки автоматически крутят тяжёлое маневровое колесо, глаза следят за указателем оборотов...
Новый гром орудий говорит о том, что самолёты, сбросив бомбы, вышли из пикирования, и орудия бьют им вслед. Полный ход вперёд. Малый ход вперёд. Полный назад. Если бы Ручкину кто-то совсем недавно сказал, что он сможет работать в таком режиме, он бы и сам в это не поверил. Снова застрочили пулемёты, возвещая о том, что самолёты противника (в который уже раз!) несутся на эсминец...
14:00
С мостика «Гордого» капитан 3-го ранга Ефет видел, как один из «юнкерсов», прорвав стену заградительного огня, зашел на эсминец с кормы и с устрашающим рёвом ринулся в пике. Пройдя над самыми мачтами эсминца, немец сбросил бомбу, которая со страшным грохотом разорвалась на палубе «Гордого».
Люди метнулись в разные стороны, прижались к переборкам. Раскалённые осколки с визгом пронеслись над боевыми постами, со звоном ударяясь о палубу и надстройки.
Тихо, не охнув, упал на палубу матрос Меркушин, убитый наповал. Скорчившись упал на колени, а затем повалился на настил мостика старпом капитан-лейтенант Евгений Красницкий, получивший смертельное ранение в живот. Тяжело был ранен в голову и упал на палубу с залитым кровью лицом комиссар Носиков. Убило вахтенного сигнальщика. В дальномерном посту возник пожар.
Стонали и кричали раненые, кровью были забрызганы переборки и палубы. На эсминце наступило короткое замешательство. Ослабла сила огня по самолётам, которые заходили в новую атаку.
Оглушённый и чудом уцелевший командир корабля вырвал людей из шокового состояния. Люди вздрогнули, услышав крик Ефета:
— Оружие к бою! Огонь!
Командир был страшен. Глаза его горели неестественным огнём, лицо перекошено яростью.
Снова заговорили орудия и пулемёты, сбивая самолёты с боевого курса...
Самолёты ушли. Начали собирать раненых, доставляя их в лазарет. Принесли и находящегося в бессознательном состоянии старпома Красницкого. Военфельдшер Иван Бурбан с воспалёнными глазами, в окровавленном халате сделал старпому укол морфием, осмотрел слепую рану в животе и горестно покачал головой. На короткое время к Красницкому возвратилось сознание, он попросил пить. Бурбан наложил ему мокрый тампон на побледневшие губы...
Эсминцы и сопровождающий их «Аметист» продолжали ковылять на восток. По левому борту чернели скалы южной оконечности Гогланда. И в довершение всех бед со «Свирепого» сообщили, что близкие разрывы авиабомб стали причиной повреждений в машине.
Капитан 2-го ранга Маслов предложил оставить «Гордый» на Гогланде, но, посовещавшись, решили вместе добраться до Кронштадта.
14:15
Капитан-лейтенант Ныров — командир подводной лодки «Калев», осмотрев поверхность залива в перископ, приказал всплывать. По счислению они должны были находиться вблизи острова Гогланд и пребывать дольше в подводном положении было опасно.
После гибели «Якова Свердлова» и подводной лодки «С-5», а также подрыва «Гордого», что привело почти в полное замешательство ордер главных сил флота, «Калев» в наступившей вскоре темноте отбился от бригады.
Ночью простояли на якоре, а утром пристроились в небольшую колонну транспортов, надеясь с ними добраться до Кронштадта.
Затем начались воздушные атаки на транспорты.
Ныров пытался направить «Калев» в гущу оказавшихся в воде людей, сброшенных взрывами с палуб транспортов или прыгнувших за борт в поисках спасения, но немецкие лётчики заметили подводную лодку и не дали ей подойти к месту гибели транспортов.
Первая авиабомба взорвалась метрах в пятидесяти от левого борта «Калева», накрыв подводную лодку волной. Вторая — прямо по курсу, тоже примерно метрах в пятидесяти.
Затем подводную лодку с бреющего полёта атаковали два истребителя. По рубке хлестанула пушечно-пулемётная очередь. Сигнальщик был убит, а сам Ныров получил несколько ранений мелкими осколками разорвавшегося авиационного снаряда. «Мессершмитты» же лихо заложили вираж с явным намерением атаковать «Калев» ещё раз.
Левая рука у капитан-лейтенанта Нырова повисла словно перебитая. Собрав все силы, командир сумел спуститься в центральный пост, задраив за собой люк и скомандовав срочное погружение.
«Калев» ушёл под воду на пятнадцать метров. Под водой ясно слышался гул взрывов авиабомб на поверхности. Ныров собрал быстрое совещание комсостава. Комиссар лодки политрук Бондарев, помощник командира старший лейтенант Норд, штурман старший лейтенант Фомин, командир торпедно-артиллерийской части лейтенант Белоус и инженер-механик капитан-лейтенант Напитухин выслушали предложение командира продолжить дальше поход в подводном положении и согласились. Риск был очень большой. Никакой аппаратуры для подводного обнаружения мин на «Калеве», как, впрочем, и на всех остальных кораблях советского флота, разумеется, не было. Тем более, что всю предыдущую ночь на «Калеве», стоя на якоре, отгоняли от борта плывущие на лодку мины. Но интенсивность воздушных атак противника представляла столь большую опасность для таких уязвимых боевых кораблей, какими являются подводные лодки в надводном положении, что решили рискнуть.[21]
У капитан-лейтенанта Нырова оказалась перебитой ключица. Кроме того, парочка мелких осколков засела в предплечье. Фельдшер раны перевязал, но с ключицей в условиях подводной лодки ничего сделать не мог. Решено было добраться до Гогланда и сдать командира в тамошний лазарет для наложения гипса, а затем следовать в Кронштадт.
Всплыли в виду острова. Стоявший на мостике помощник командира старший лейтенант Норд ещё издали увидел горящие суда на отмели у побережья и кружащиеся над ними самолёты.
На встречном курсе показался катер МО. Стоявший на его мостике усач с рупором крикнул:
— На остров не заходите! Нас непрерывно бомбят и обстреливают. Идите прямо в Кронштадт!
— У нас командир ранен! — прокричал в
