Заметив появление Федора, Светка демонстративно погладила своего спутника по щеке:
— Помоги мне надеть шубку, котик.
Лукьянова передернуло от наигранности всего этого представления. Котик помог и, подхватив Лану под локоток, повел ее к выходу. Лукьянов вышел следом парой мгновений позже. У него на глазах бывшая супруга уселась в поданный прямо к ступенькам спортивный автомобиль и умчалась вдаль, одарив напоследок бывшего мужа пренебрежительной усмешкой.
Федора снова передернуло. Фельдман заметил это.
— Очень неприятные люди. А спутник вашей бывшей супруги производит впечатление ловеласа и афериста.
— Что ж, Лана выбрала любовника себе под стать, — пожал плечами Лукьянов. — Вас подвезти? — перевел он разговор на другую тему.
— Нет, спасибо, я на своей, — Фельдман попрощался и направился к своему автомобилю.
Светка тоже заметила, что Лукьянов вздрогнул, когда увидел ее в обществе нового любовника. Этого она и добивалась. Но читать чужие эмоции женщина никогда не умела, и истолковала все в свою пользу: решила, что Федор злится и ревнует. «Так-то! Ушёл твой поезд, Тео. Теперь ты на меня можешь только облизываться! — с торжеством подумала она. — А я с тебя поимела куда больше, чем могла надеяться. Мне и на новую квартиру хватит, и на несколько лет безбедной жизни!»
— Ну вот, больше меня с моей бывшей супругой ничего не связывает. Правда, я обеднел на несколько сотен тысяч долларов и лишился жилья в Москве.
— Во-о-от, — протянула Фифа. — А еще и этот дом мне отписать хотел. Сам-то, если что, куда жить пошел бы — под мост?
— Не верю, что ты меня под мост могла бы выселить, — Лукьянов заглянул Фаине в глаза, отыскивая в них подтверждение своим словам.
— Не выселила бы, это уж точно, — признала молодая женщина.
Федор не выдержал и потянулся к Фае с поцелуем: после суда ему особенно остро хотелось ощутить, что в этот раз и с этой женщиной у него все по-настоящему, все всерьез. Фифа с удовольствием ответила на поцелуй и своей искренностью разогнала легкие облачка опасений, все еще иногда возникавшие в душе мужчины, который слишком долго был одинок и нелюбим, чтобы вот так сходу поверить в то, что все изменилось…
37. Федор
19 января 2016 года. Поселок Михалково
Лукьянов вернулся домой затемно. Это и не удивительно: в январе смеркается рано. Вышел из машины, которую водитель тут же погнал в гараж. Окинул взглядом коттедж. Дом выглядел темным и мрачным — света не было ни в одном окне. Сердце Федора кольнула тревога. Он вошел в неосвещенный гулкий холл, позвал:
— Фая! Я дома!
Ответом ему была тишина.
— Фая? — мужчина быстро прошелся по первому этажу, включая свет в кухне, в гостиной, в ванной и даже в комнатке для персонала.
Везде было пусто.
Лукьянов, перепрыгивая через ступеньку, поспешил на второй этаж. Первым делом заглянул в спальню Фифы и замер в недоумении: комната была пуста. И дело не в том, что отсутствовали вещи Фаины. Не было ни мебели, ни занавесок на окнах. Помещение выглядело так, как раньше, еще до того, как в нем поселилась молодая женщина.
Федор обвел непонимающим взглядом голые стены и окна и рванул в детскую. Резкая вспышка лампочки — и у мужчины закружилась голова: здесь тоже было пусто. Совсем. Спальня няни и его, Федора, собственная спальня тоже пустовали. Все выглядело так, как до переезда Фифы. Так, будто ни самой Фаины, ни двух месяцев жизни с ней просто не существовало в этой реальности.
Лукьянову показалось, что он сходит с ума. Голова закружилась, волосы на голове зашевелились, будто пытались встать дыбом, как загривок у льва. Мужчина остановился посреди коридора второго этажа, запустил пальцы в собственную шевелюру, произнес тихо:
— Нет… — и громче: — Нет! Не-е-ет!!!
Дернулся всем телом и… очнулся сидящим в собственной постели, покрытый холодным потом и с сердцем, которое, по ощущениям, колотилось где-то в горле.
— Федь, ты что кричишь? — движение сбоку — и вспыхнувший мягкими лучиками ночник отвлек Лукьянова от ночного кошмара, все еще владеющего его разумом.
Федор повернулся, поднял на Фаю глаза с расширенными зрачками. Несколько мгновений смотрел так, будто не узнает или не верит тому, что видит. Потом с каким-то болезненным стоном улегся на бок, прижался лицом к располневшей талии Фифы.
— Что, Федь? — переспросила она, невольно начиная поглаживать мужчину по растрепанным спутанным волосам. — Тебе плохо?
— Нет… сон дурной, — прогудел тот глухо, продолжая вжиматься лицом в пространство между простыней и потяжелевшим животиком любимой. — Сейчас отойду, успокоюсь…
Фаина выдохнула с облегчением, опустила голову на согнутый локоть, второй рукой продолжая поглаживать, массировать затылок Лукьянова.
Федор дышал теплыми запахами женского тела и не мог надышаться. Они проникали в его легкие, словно кислород после удушья. Если б не опасение напугать беременную Фаю, он бы сейчас схватил ее в охапку, вжал бы в себя — до стона, до боли, и потребовал бы поклясться в том, что она его не оставит — никогда. Из стиснутой паникой груди рвались слова, признания, просьбы, но Федор молчал из последних сил. Только трудное дыхание да судорожно сжавшиеся на ее спине пальцы подсказали Фае, что он все еще не может избавиться от воспоминаний о пережитом кошмаре.
— Федя, может, поделишься? — предложила она. — Полегче же станет.
Федор в ответ промычал отрицательно. Фаина смирилась. За пару месяцев совместной жизни она заметила, что Лукьянов не торопится откровенничать, рассказывать о своих переживаниях и проблемах.
— Ты молчишь, потому что не привык делиться, или потому что меня бережешь? — ласково спросила мужчину, который, наконец, поднял голову и перелег на смятую подушку.
— Не надо тебе это… но за беспокойство — спасибо. — Лукьянов все-таки притянул Фаю поближе, чмокнул в висок.
Она устроила голову на плече мужчины, погладила его по светлым коротким кучеряшкам на груди:
— Тогда, может, еще поспишь?
— Ты спи. Я, наверное, тоже попробую еще подремать.
Федор знал: уснуть он уже не сможет, но лежать в обнимку с Фаей, ощущать тяжесть ее расслабленного тела — это было главное, чего он хотел после того отвратительного в своей реалистичности сновидения, которое все еще гуляло отголосками боли по его напряженным мышцам.
Фаина задремала. Федор же так и лежал, глядя близоруко в темноту и размышляя о том, что, наверное, зря они с Терминатором убрали от Фифы личного охранника, когда она перебралась в коттедж в Михалково.
«Надо будет поговорить с Юрой, пусть все-таки выделит кого-то из парней, чтобы постоянно рядом с Фаей был», — эта мысль помогла Лукьянову избавиться от смутной тревоги, которая ледяной занозой засела у него за грудиной и не желала исчезать.
