— Да уж, — зарделся довольный Крис, — я просто тащусь. — Перед ними стояло блюдо со сладостями. — Как тебе «гуляб джамун»?[43]Обалденный, правда?
Роза уклончиво улыбнулась. Ей «гуляб джамун» показался гадостью: ни дать ни взять жвачка, сдобренная розовым красителем.
— Когда я был в Индии, — продолжал Крис, — я реально подсел на эти штуковины. В Нью-Йорке их почти везде делают неправильно, но здешний шеф просто потрясающий. Раньше он готовил для какого-то индийского махараджи. Очень интересный парень. Мы с ним пару раз пообщались, он угощал меня индийскими сигарами и рассказывал такие классные истории…
Откинувшись на спинку стула, Роза не встревала в эту монотонную беседу Криса с самим собой. В своей тупости он настоящий гений, думала она. Какую тему ему ни подбрось, он немедленно преобразует ее в нечто непроходимо скучное. Но сегодня это не имело никакого значения: сбросив кожу рассудительной перфекционистки, Роза просто плыла по течению. Крис, он нормальный. Она уже решила, что переспит с ним.
— Будешь смеяться, — сказал Крис, — но я очень рад, что ты согласилась встретиться со мной.
— Я тоже рада.
— Если честно, я был как бы удивлен. Ты столько раз отказывалась. Я думал, ты все еще злишься на меня.
— Злюсь? — Роза скептически улыбнулась. Вряд ли столь тусклая личность могла вызвать у нее гнев.
— Ты не помнишь? — с напускной застенчивостью спросил Крис.
— О чем?
— Ну, если не помнишь, — продолжал кокетничать Крис, — не будем ворошить прошлое…
— Нет, скажи. Когда я на тебя разозлилась?
— В колледже, на последнем курсе. Ты взбесилась, потому что я потерял твою книжку «Педагогика угнетенных», а потом не пришел раздавать листовки. Ты орала на меня прямо посреди улицы. — Он помолчал. — Неужели забыла? Ты назвала меня «самодовольным кретином».
— Десять лет прошло, а ты все еще помнишь, что именно я сказала?
— Конечно. Такое не забывается.
— Прости. Какой же я была противной.
— А, ерунда, — не слишком убедительно свеликодушничал Крис. — Кто старое помянет…
Роза посмотрела по сторонам. Разноцветные лампочки начали расплываться перед глазами и множиться. Отчасти из желания загладить прошлые грехи, отчасти пытаясь сократить скучную преамбулу, предшествующую соитию, Роза подалась вперед и дотронулась до руки Криса:
— Куда мы пойдем, чтобы заняться сексом?
До лофта Криса на Второй авеню они добирались пятнадцать минут. Роза сама разработала сценарий свидания, и теперь, при приближении кульминационной развязки, ей не терпелось покончить со всем этим. Когда Крис возился с замком на двери подъезда, она прижала его к тяжелой железной двери и сунула язык ему в рот.
Он мягко оттолкнул ее.
— Не гони лошадей.
Она покорно отстранилась, и на шестой этаж по крутой лестнице они взбирались, не вступая более в физический контакт.
Оказавшись в квартире, Крис настоял на том, чтобы открыть бутылку вина и включить стереоустановку. Роза вяло наблюдала, как он придирчиво выбирает диск. Наконец Крис остановился на концерте депрессивного английского фолк-певца и повернулся к Розе с выражением влюбленности на физиономии:
— Давай снимем с тебя одежду, а?
Зря она боялась, что тщательность, с которой он «создавал атмосферу», чревата тягучим, подробным сексом, каким славятся знатоки этого дела. Крис трахался со скоростью и абстрактной деловитостью пса. Акт был завершен менее чем за десять минут.
— Ты кончила? — спросил он, и принципиально не лгавшая Роза мотнула головой. — Хочешь, чтобы я тебе помог?
— Нет, нет, — поспешно отказалась она. — Не обязательно же кончать… каждый раз.
— Да, — подтвердил Крис тоном умудренного опытом человека, — многие девушки так считают.
Роза глянула на него, пряча улыбку. Легковерие — второе счастье!
— У меня была девушка, у которой оргазм случался раз в год, — поведал Крис. — И секс вроде был неплохой. Если честно, просто отпадный. Но она все равно не кончала. Первое время я говорил ей, что тут какая-то лажа и надо пойти к врачу, провериться. А она отвечала, типа оргазм для нее неважен…
Крис водил пальцем по жидкой растительности на своей груди. Он никогда не перестанет говорить, подумала Роза. Совокупление было лишь цезурой в подлинно эротичном занятии — слушании собственного голоса.
— Можно задать вопрос? — неожиданно спросил он.
— Задавай.
— Ты делаешь какие-нибудь физические упражнения?
— Нет.
— Я потому интересуюсь, что у тебя классное тело, но с помощью упражнений ты могла бы его подтянуть…
— Ну да, моя соседка твердит то же самое.
— У тебя есть соседка? — удивленно рассмеялся Крис. — Наверное, тяжко тебе приходится. Не представляю, как можно делить ванную с соседом, в нашем-то возрасте… — Его смех постепенно стих до раздумчивого «хе-хе». — Странно как все складывается, правда? То есть в колледже я боялся к тебе подойти. Ты была такой потрясной.
Роза равнодушно отметила прошедшее время — «была». Что ж, все по-честному: десять лет назад она обозвала его кретином, и сейчас он имеет право дать сдачи.
— Знаешь, если бы меня спросили тогда, кем ты станешь в тридцать лет, мне бы и в голову не пришло, что ты будешь работать в программе для трудных детей и снимать квартиру на паях. Я-то думал, что ты станешь президентом африканской страны или что-нибудь в этом роде.
Роза уставилась в потолок. Как звучит талмудическая фраза, которую она вычитала в одной из книг ребе Рейнмана? «Не отвергай истины, от кого бы она ни исходила». Крис прав: она не исполнила своего предназначения. Она сбилась с пути. Доказательством чему служит ее присутствие в этой постели.
Розу вдруг затошнило, и она слезла с кровати.
— Ты не обиделась? — чуть более настойчиво, чем следовало бы, поинтересовался Крис.
— Нет, нисколько. Мне просто нужно в туалет.
Своим появлением в ванной она спугнула таракана, пировавшего на зубной щетке Криса. Таракан заметался по раковине, а потом замер, словно устыдившись своей трусости. Роза успела встать на колени перед унитазом, прежде чем ее вырвало отвратительной фиолетовой мешаниной из тикка масалы и красного вина.
— Эй, — крикнул Крис, — хочешь послушать абсолютно улетный хип-хоп из Ганы?
— Хочу, — громко ответила Роза.
Она села на унитаз, вытерла рот тыльной стороной ладони. Таракан, взгромоздившись на кран раковины, направил на нее свои чуткие усики, будто в знак признательности. Из окошка над ванной доносилось приглушенное гудение автомобилей и жалобное «хвап-хвап», которое издавал полиэтиленовый пакет, запутавшийся в ветках дерева.
