Книга Отвернись. В плену у зверя - Кира Райт

Он

Девчонка всхлипывает и жмётся к его, то есть к моей тоже груди, обнимает, стараясь обхватить руками. Её щека прижимается прямо к коже. И я чувствую на ней что-то мокрое.

Мия плачет. И от этого мне самому невыносимо хреново. Какого лешего он позволяет ей плакать?! И почему меня так трясёт от этого?

А он только гладит её по голове, плечам, спине, и, хотя внутри сам тоже воет, не показывает. Делает вид, будто спокоен, будто уверен. Но я-то знаю, что это не так! Он сдохнуть хочет больше, чем уйти от неё! Только всё равно не меняет решения! Упёрся, как осёл!

Так зачем?! Я… Я согласен. Делить её с ним. И терпеть его. Не знаю, решим как-нибудь. И пусть, что тупо договариваться с частью себя чуть ли не о графике жизни, но я уже не хочу быть нормальным, если мне надо будет отпустить её.

Она и моя тоже! И не хочет, чтобы это всё прекращалось. Разве сложно дать ей то, что она просит? Откуда такая принципиальная категоричность? Почему он считает, что без нас ей будет лучше, чем с нами? Ну почему?!

Не знаю, чем её обкололи, что меня от неё так вставляет, но я уже сам хочу её вот так же обнимать осторожно, гладить, только бы… И чувствую, как моя рука ведёт по её волосам, как вторая аккуратно прижимает ближе, она вскидывает лицо с заплаканными глазами, которые вдруг расширяются, и вдруг отшатывается… Что за…

– Мия, ты чего? – спрашиваю и сразу понимаю, «чего» она.

Я перед ней. Не он больше.

И тут до меня доходит эхо его мыслей, он сделал это намеренно, зная, что ей больно его отпускать, а меня она ненавидит, как и он. Она не станет меня удерживать.

Я ей не нужен.

Эти его мысли внутри злят, распаляют, пробуждая во мне всё самое жуткое, что только имеется. И кажется, пока я смотрю в её глаза, полные невыплаканной по нему тоске и неприязни ко мне, внутри что-то разрывается. Хочется рычать, рвать, громить. Хочется растерзать её на клочки, чтобы не смела так на меня смотреть! Хочется заставить стонать так же, как с ним, а не шарахаться…

Она же, уловив мой настрой, отшатнулась назад, но было поздно.

Я грубо схватил её за шею и навалился сверху. Благо, девчонка была уже раздета. И нет бы стать такой же ласковой, как вот только что, но она начинает биться, отталкивать, просить отпустить, чем злит меня сильнее.

Конечно, и он знает, и она подтверждает, что Я ЕЙ НЕ НУЖЕН!

Я не делаю больно специально, не бью её, даже не насилую, просто держу пока, а она ведёт себя так, словно рядом с ней чудовище. Хотя сейчас на самом деле во мне клокочет злость.

И тут она словно чувствует, что мне от неё нужно. А может и на самом деле чувствует, ведь даже я слышу отголоски её эмоций.

– Не трогай меня... не надо... пожалуйста... остановись... я же... люблю тебя…

Я замер над ней, получив словно удар по голове. Такого не ожидал. Одно дело просто стать мягкой и послушной, другое…

– Ты любишь не меня, – голос звучит грубо и недоверчиво.

Она в ответ осторожно гладит по щеке, а сама сжимается от страха и пытается отползти от меня. Но я продолжаю держать, пока не до конца осознавая, откуда столько противоречий.

– Тебя тоже, – шепчет, – а ты меня пугаешь... Не надо, я не хочу так.

– Хочешь по-другому? – я всё ещё не в себе и зачем-то тоже теперь шепчу, будто боясь спугнуть.

– Да, – кладёт вторую руку мне на плечо, и меня накрывает волной злорадного удовольствия. Видел, шерсти кусок, меня она тоже любит и хочет! – только тихий голос произносит. – Но не сейчас.

– Когда? – спрашиваю на выдохе, хрипло. И уже кажется начинаю понимать…

– Позже. Ладно?

Правду мне выдают её глаза. В них читаю, что боится, и пытается отвлечь, несёт чушь, которую я хотел бы слышать, лишь бы не трогал. НЕ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ТРОГАЛ.

Ах так?!

– Сучка. Ты же мне лапшу на уши навешиваешь! А я ради тебя…

Но не могу ей ничего сделать. Зверь держит изнутри, не позволят большего. Я просто навис над ней, но ничего не могу! Снова как пленник в своём же теле.

И вдруг понимаю, что может и не зверь вовсе меня держит. А её наполненный ужасом взгляд, руки, которыми она неловко прикрывается от меня, закушенная губа, словно в ожидании новой экзекуции.

Неужели я на самом деле монстр, как называл меня зверь? Неужели это и есть я настоящий, тот, кто собирался сейчас снова причинять ей боль?

Вот совсем недавно я мучился от того, что он позволяет ей плакать. А теперь пугаю её сам…

С усилием разжимаю кулаки, отводя от неё подальше, чтобы случайно не придушить её и не сломать что-то, и, скатившись с неё, начинаю молча одеваться.

Нет. Зверь во всём прав. Что я сделаю с ней в следующий раз, когда разозлюсь или приревную? Разве можно оставлять её со мной? Это сейчас он удержал или она своим видом, а как будет потом?

А ведь я уже придумал, что если он не остановится, то когда его во мне не станет, то я уговорю её остаться вопреки законам прайда. Заберу её только себе. Уговорю. Заставить нельзя. Но я смог бы убедить… Мия слабая, она бы поддалась. И плевать, что прерву род, плевать, где моя настоящая пара, и на злость Эрнарда плевать… А вот теперь…

Мне стало страшно.

Я тоже боялся себя. Но больше я боялся за неё. Если я такой психованный ублюдок, то что я могу сделать с ней? А что, если убью? Из-за какого-то помутнения. И её больше вообще не будет… Никогда.

Он защищает её от меня не просто так. Он всё же умнее. А я тупой… И мне следует держаться подальше от неё. Как можно дальше. И позволить ему всё, что он задумал. Если его во мне не станет, то я и не подойду к ней больше. Ради неё. Я должен…

Уже собирался выйти из комнаты и отправиться к дяде, но меня остановил неуверенный тихий голос.

– Не уходи… – когда обернулся, то увидел, как она, тоже одевшись, стоит опустив голову в пол. – Ты же знаешь, что он задумал. Расскажи мне.

– Он пришёл попрощаться. Волки в обмен на… тебя… тогда сообщили, что ввели мне, и завтра мы попробуем это убрать. Из тебя тоже выведут ту дрянь. Ты станешь свободна сразу же. Метка останется, но ты не будешь её больше чувствовать.

– А что будет с вами?

– Никто не знает, как это закончится. Но ты не переживай, мы теперь знаем, чем вызвана наша связь и разорвем её до того, чтобы ты не чувствовала нашей боли. Поэтому на тебе это не отразится.