— Со свинксами.
— Да, конечно, но не только с ними, тут все животные…
Голос смотрел на нее с плохо скрываемым возбуждением, словно она объяснила ему что-то очень важное.
— В ту ночь, когда умер Пипо, она запечатала все файлы, связанные с ее текущей работой, все записи по Десколаде. Что бы она там ни показала Пипо, это напрямую связано и с Десколадой, и со свинксами.
— Это тогда она закрыла файлы?
— Да. Да.
— Тогда я права, не так ли?
— Да, — сказал он. — Спасибо. Вы помогли мне больше, чем можете себе представить.
— Значит ли это, что вы скоро будете Говорить о смерти отца?
Голос внимательно поглядел на нее:
— Вы не хотите, чтобы я Говорил о нем. Вам нужна Речь о вашей матери.
— Она еще не умерла.
— Но вы знаете, я не могу Говорить о Маркано, не объяснив, почему он женился на Новинье. И почему они прожили вместе столько лет.
— Это правда. Я хочу, чтобы вы раскрыли все секреты. Файлы не должны оставаться под замком. Пусть будет свет.
— Вы сами не знаете, чего просите, — усмехнулся Голос. — Вы не представляете, сколько боли я причиню, если исполню вашу мечту.
— Поглядите на мою семью, Голос, — ответила Эла. — Как может правда принести больше страданий, чем эти треклятые секреты?
Он снова улыбнулся ей, но в его улыбке не было радости. Тепло, привязанность. Жалость.
— Вы правы. Совершенно правы. Но вам придется постоянно напоминать себе об этом, когда вы услышите всю историю.
— Я знаю все. Все, что надо знать.
— Так думает каждый. Это общее заблуждение.
— Когда состоится Речь?
— Как только я решу, что готов.
— Тогда почему не сейчас? Не сегодня? Чего вы ждете?
— Я не могу ничего сделать, пока не встречусь со свинксами.
— Вы шутите, разыгрываете меня? Никто, кроме зенадорес, не может встречаться со свинксами. Это Постановление Конгресса. Его невозможно обойти.
— Да, — кивнул Голос. — Именно поэтому мне будет трудно…
— Не трудно, невозможно…
— Допустим. — Он встал. Она тоже. — Эла, вы очень помогли мне. Вы дали мне куда больше, чем я рассчитывал. Совсем как Ольядо. Но ему не понравилось, что я сделал с подаренным им умением, и теперь он думает, что я предал его.
— Он ребенок. Мне — восемнадцать.
Голос положил руку на ее плечо и крепко сжал.
— Тогда все хорошо. Мы друзья.
Она была почти уверена, что в его голосе прозвучала ирония. Ирония и, пожалуй, мольба.
— Да, — твердо ответила она. — Мы друзья. И всегда ими останемся.
Эндер кивнул, повернулся к ней спиной, оттолкнул лодку от берега и стал пробираться вслед за ней сквозь ряску и тростники. Когда лодка выплыла на чистую воду, он уселся в нее, вытащил весла, сделал один гребок, потом поднял голову и улыбнулся. Эла улыбнулась в ответ, но улыбка не могла передать ее радости, спокойствия, облегчения, которое она испытывала. Он выслушал ее, все понял и теперь сделает так, что все будет в порядке. Она верила в это, верила так свято, что даже не заметила, что именно эта вера и была источником теперешней радости. Она знала только, что провела час в обществе Голоса Тех, Кого Нет и чувствовала себя после этого более живой, чем когда-либо.
Она отыскала свои ботинки, надела их на высохшие ноги и отправилась домой. Мама, наверное, еще сидит на Биостанции, но Эле совсем не хотелось работать. А хотелось ей добраться до дома и приготовить обед. Она надеялась, что никто не заговорит с ней, что не возникнет проблем, которые придется решать. Пусть это чувство сохранится навсегда.
Мечте со не суждено было исполниться. Через несколько минут после ее возвращения на кухню вломился Миро.
— Эла, — спросил он. — Ты не видела Голоса Тех, Кого Нет?
— Да, — ответила она. — На реке.
— Где?
Если она расскажет ему, он поймет, что встреча не была случайной.
— А зачем тебе?
— Послушай, Эла, сейчас не время для подозрений. Прошу тебя. Мне нужно найти его. Мы послали ему записку, но компьютер не знает, где он…
— Он греб вниз по реке, направлялся домой. Наверное, скоро будет там.
Миро вылетел из кухни в переднюю. Эла услышала, как он колотит по клавишам терминала. Потом он вернулся.
— Спасибо. Не жди меня к обеду.
— А что случилось?
— Ничего.
Так забавно звучала эта ложь, это «ничего», в устах задыхающегося, взволнованного Миро, что они оба тут же расхохотались.
— Ладно, — выдохнул Миро, — это не ничего, это очень даже что-то, но я пока не могу об этом говорить. Идет?
— Идет. Скоро раскроются все секреты, Миро.
— Чего я не понимаю, это как он умудрился не получить наше послание. Компьютер вызывал его. Он же таскает имплантированный терминал в ухе. По логике, компьютер должен был мгновенно его достать. Правда, он мог и отключить эту штуку.
— Нет, — возразила Эла. — Он светился.
Миро по-птичьи наклонил голову и подмигнул ей.
— Ты не могла разглядеть маленький огонек терминала, если Голос просто проплывал мимо тебя по середине реки.
— Он пристал к берегу. Мы разговаривали.
— О чем?
Эла улыбнулась:
— Ни о чем.
Брат ответил ей улыбкой, но видно было, что он обижен. Она понимала его: «Ты можешь иметь секреты от меня, но мне не следует иметь секретов от тебя, не так ли, Миро?»
Он не стал спорить. Слишком торопился. Должен найти Голос, и немедленно, а еще он не вернется домой к обеду…
У Элы появилось предчувствие, что Голос встретится со свинксами несколько раньше, чем он сам считал возможным. На мгновение она обрадовалась. Ожидание закончится. А потом радость исчезла, нечто иное заняло ее место. Страх. Кошмар. Отец Чины, милый Либо, лежит на склоне холма, в клочья разодранный свинксами. Только в ее воображении это был не Либо. Миро. Нет, нет, не Миро. Голос. Они замучают его.
— Нет, — прошептала она.
Потом уняла дрожь, заставила себя забыть кошмар и занялась спагетти. Нужно было очень тщательно готовить приправу, чтобы скрыть неприятный привкус амаранта.
14. РЕНЕГАТЫ
Листоед: Человек сказал мне, что, когда ваши братья умирают, вы закапываете их в грязь, а потом из этой грязи строите дома. (Смех.)
