– Не отпущу. Хоть Дюймовочка, хоть Красная Шапочка. Просто лежи на мне, женщина. Мне надо почувствовать, что ты действительно моя.
Я лежу. Только голову приподняла, уткнулась подбородком в мускулистую грудь и поглядываю на лицо Казанцева – спокойное, расслабленное настолько, что даже вечно искривленный рот стал почти ровным.
– Ты же моя? – приоткрывает он глаза, смотрит вопросительно.
– Твоя, – соглашаюсь я легко.
Мне нравится чувствовать себя его женщиной. Женщиной сурового воина – сильного и бесстрашного. Но сейчас, со мной – открытого и от этого непривычно уязвимого.
– Хорошо, – закрывает глаза Александр Аркадьевич.
Можно было бы подумать, что он задремал, но я знаю, что это не так: его руки по-прежнему крепко обвивают и сжимают мое тело. Правда, теперь одна большая, широкая и горячая ладонь лежит у меня между лопаток, а другая – на попе. И это тоже приятно, хотя почему-то немного смешно.
– И не хихикай мне тут, – не открывая глаз, ворчит Саша, каким-то образом уловив мое веселое настроение. – Ничего смешного в том, что долго голодавший человек, даже поев, не способен выпустить буханку хлеба из рук.
– Да уж, – соглашаюсь я. – Оголодал, бедолага. Будем тебя откармливать…
29. Казанцев Я умер, сгорел изнутри, оплавился и превратился в пепел четыре года назад. А сегодня – возродился к новой жизни, словно птица-Феникс. Не зря сегодня – воскресение. Казалось бы, всего лишь название седьмого дня недели, но как-то очень символично совпало.
Полина…
Эта девчонка стала моим солнцем. Моим дыханием. Моей живой водой. При одной только мысли, что еще пара минут, и придется все же разжать руки, позволить ей отстраниться – мне хочется рычать, выть, царапать пальцами, как когтями, землю.
«Не отпущу-у-у!» – вопит все во мне.
Этому почти невозможно противиться.
Невозможно согласиться, что после всего, что произошло между нами каких-то пару минут назад, мы встанем, оденемся, доедем до города и разойдемся по своим квартирам. Я – в свою холостяцкую берлогу, Полина – к брату.
К брату, да еще и сводному!
Рядом с ней будет другой мужчина. Он будет сидеть с ней за одним столом, смотреть, как она ест, пьет, моет посуду, улыбается. И этот, другой, даже не будет догадываться, что вот это все – оно должно быть моим – все эти счастливые, светлые моменты тихой радости…
Не давая Полине возможности отодвинуться хотя бы на миллиметр, я открыл глаза, впился взглядом в ее довольное улыбающееся лицо:
– А знаешь, что мне сейчас не нравится – вот просто до бешенства?
– Что? – лицо девчонки озадаченно вытянулось. Как-то неаккуратно я...
– Мне не нравится, Поля, что моя женщина живет с другим мужчиной. Пусть даже он ей брат. Когда ты ко мне переедешь?
– Вот так сразу? – Полинка уже не хмурится, не смотрит удивленно. Теперь у нее на губах – лукавая улыбка, в глазах – бесята скачут.
– А чего тянуть? Я хочу видеть тебя каждый день. Целовать утром, ночью, вечером. Засыпать и просыпаться рядом. Разве это неправильно? Или… ты не готова?
…Милая, хорошая моя, только не говори, что я слишком спешу: я и так слишком долго жил без тебя. Еще несколько недель ухаживаний, свиданий урывками, быстрых, почти случайных перепихонов? – я этого просто не переживу: поселюсь, как бомж, в твоем подъезде, буду спать на коврике у твоих дверей…
Полина, похоже, прочла в моих глазах весь этот торопливо-бессвязный монолог, который я не решился озвучить. Положила пальчики мне на губы, словно собираясь остановить поток слов – что-то у нее это уже входит в привычку: вот так меня останавливать. Пусть! Меня и в самом деле порой несет, как тачку без тормозов с откоса.
– Хорошо, Саша. Я перееду к тебе – хотя бы для того, чтобы ты не надумал и не накрутил себе лишнего. Да и брату свободы побольше будет – глядишь, зашевелится, задумается о том, чтобы свою личную жизнь устроить.
Вот теперь я нашел в себе силы расцепить руки, отпустить Полину – недалеко, конечно, – не больше чем на пару метров.
– Давай, Поля, одеваемся, прибираем тут на полянке, и едем за твоими вещами, – скомандовал я, позволяя девчонке скатиться с меня и приподнимаясь на локте: мне хотелось видеть, как она будет одеваться, как постепенно будет скрываться под одеждой ее красивое тело.
– Сегодня? – опять удивилась моей поспешности ученица.
– Сейчас. – Я дал понять, что возражения не принимаются.
Полина нашла, натянула на круглую попку полоски-стринги. Застегнула молнию бриджей, присела снова на плед, чтобы обуться, и, глядя на меня снизу, уточнила, словно невзначай:
– Расскажи хоть, где живешь, а то я пока не в курсе.
Я назвал адрес.
– Так, от моей квартиры и от родителей далековато, – Полина слегка нахмурилась, – но зато до работы ближе, проще будет добираться.
– На работу я тебя отвозить буду. И с работы могу забирать. Брат твой тебя на работу возил?
– Только когда у него у самого дежурство, – хмыкнула моя зазноба. – А в остальные дни – своим ходом… Но, вообще-то, у меня ведь уже своя машина есть.
– Вот на ней и будем ездить.
Так, обсуждая какие-то мелочи, мы собрались, сложили в багажник плед, посуду и пакет с мусором.
– Давай-ка сам за руль сяду, – я открыл перед ученицей правую переднюю дверцу. – Уже темнеет, а тут такое бездорожье, что можно и заблудиться.
– Давай, – девчонка без возражений запрыгнула на пассажирское сиденье, поерзала, пристегнулась и полезла за телефоном. – Слушай! Так тут еще и сеть не ловит? Ну, мы с тобой забрались...
– А кому она здесь нужна? Сейчас выедем на шоссе – там, кажись, нормально берет, – я отвечал ученице, а сам напряженно смотрел вперед: если пропущу приметный взгорок – точно заплутаем и до утра не выберемся. А утром на работу – и мне, и Полине.
Едва выехали на шоссе – у Лисицыной зазвонил телефон, она глянула на экран, улыбнулась тепло, принимая вызов, пояснила мне:
– Брат звонит, беспокоится, – и тут же в трубку: – Да, Стас?
Что говорил девчонке ее сводный брат, я не слышал, но догадаться было несложно по ответным репликам Полины:
– Ну все, не бухти! Ничего не случилось, просто мы с Александром Аркадьевичем ездили за город, он меня по бездорожью кататься учил. Уже возвращаемся. Нет, ужинать не буду – сделали привал, перекусили. Кстати, у меня для тебя эпичная новость! Нет, не по телефону. Приеду – расскажу. Все, договорились. Стас, все! Скоро буду, пока!
– Если бы ты ему сейчас сказала «целую, пока» – я бы возмутился, – пошутил я: то, как спокойно согласилась ученица переехать ко мне, окончательно убедило меня в серьезности ее намерений. В своих-то я вообще не сомневался.
