Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
— Ну, как ты? Пришла в себя?
Я махнула рукой. Настроение было ужасным.
— Тут тебе передали…
Потапов протянул мне через стол, заваленный, Как всегда, бумагами, увесистый желтый пакет.
— Десять тысяч долларов. Гонорар. Ты все-таки нашла Дашу.
Я молча взяла пакет. Деньги я верну. Просто не смогу тратить их на платья и новый кафель для кухни: каждая купленная вещь будет напоминать о несчастной Дарье.
— Как родители?
Теперь настал черед Потапова расстроенно махнуть рукой:
— Сейчас для них жизнь кончилась. Ты понимаешь…
Вечером забежала Эванжелина. Теперь не было смысла бороться с ее влюбленностью, и она с упрямой настойчивостью околачивалась у Максима. Снова бросила меня в тяжелый период моей бурной биографии.
На кухне, освещенной теплым светом лампы, я рассказала ей то, что до этого пять раз рассказывала Андрею и представителю прокуратуры. Глаза Эванжелины горели любопытством, она содрогалась от ужаса, но не переставала молотить ореховые крекеры.
— В наше время деньги можно делать буквально из воздуха, Дарья одаренное дитя преуспевающего банкира — моментально сообразила, как сколотить независимый от родителей капитал. Она была энергичной, целеустремленной и привыкла добиваться своего.
Сначала меня удивила масса несоответствий. Дашина мама была убеждена, что дочь ведет размеренную жизнь привилегированного ребенка: ходит по вечерам в английскую школу, к репетитору и в косметологию. Правда, вопреки канонам, Даша еще и работала, но это считалось прихотью: родители рассматривали этот факт, как желание доказать свою независимость и самостоятельность. Сначала мы с тобой не могли выяснить, откуда взялась норковая шуба. Не в своем же туристическом бюро, где Даша к тому же числилась на полставки, она ее заработала? Английская школа, так же как и косметология, оказалась всего лишь прикрытием — чтобы уходить из дому. Таким же прикрытием были и тверские уик-энды: Даша говорила, что едет к Валерию, а на самом деле отправлялась на свою законспирированную квартиру. Квартиру и всю обстановку в ней она заработала самостоятельно благодаря своим изворотливым мозгам. Помнишь, мы ограбили фирму «Балтика»?
— Еще бы, — прохрустела набитым ртом Эванжелина.
— Тогда ты нашла в Дашином столе бланки и использованную ленту «Оливетти». Проглядев ее, я обнаружила несколько рекламных объявлений. Отправившись в библиотеку, я нашла газеты, в которых эти объявления фигурировали. Различные фирмы предлагали населению медицинские препараты по сходным ценам. Деньги за лекарства надо было перевести на абонентный ящик. Проехавшись по указанным адресам почтовых отделений, я выяснила, что ящики арендованы разными предприятиями, директора которых с подозрительным упорством подписывались фамилией «Д. Лозинская». Дарья сама рисовала бланки на компьютере, печатала их на лазерном принтере, отстукивала письма: «Просим предоставить в наше распоряжение абонентный ящик. Оплату гарантируем» или: «Просим опубликовать наше объявление пять раз в последующих номерах вашей газеты. Оплату гарантируем». Оставалось только ждать, когда доверчивые пенсионеры и матери больных детей вытрясут последние копейки из кошельков и со всей России птицами полетят в Москву почтовые переводы, а потом превратить все в твердую валюту, купить двухкомнатную квартиру в престижном районе, «девятку» цвета Гольфстрим, норковую шубу и т. д. Схема элементарна и надежна, учитывая веру нашего народа в печатное слово. Дарья, которую мы с тобой представляли милым, честным, добрым ребенком, оказалась талантливой авантюристкой. И, подозреваю, ее больше интересовал сам процесс добывания денег — ведь богатый папа с радостью обеспечил бы единственного ребенка всем, чем угодно.
Так продолжалось несколько месяцев, а потом у Дарьи возникла необходимость поделиться с кем-нибудь своими успехами, услышать восторженный отзыв о своей гениальности. Даша доверила тайну своего нечестного бизнеса единственной и преданной подруге Елене. С Леной они дружили давно, и богатство, нашедшее семью Лозинских, вроде бы не повлияло на их взаимоотношения — а ведь Лена механически отодвинулась в другую социальную группу. Даша делала Лене дорогие подарки, использовала ее в качестве личного парикмахера и искренне не замечала, что подруга чувствует себя нищей оборванкой рядом со сказочной принцессой, что черная зависть подтачивает Елену. Но все-таки и бедной трудолюбивой Золушке вроде бы улыбнулось счастье: она встретила Максима, который…
— Ты сбилась, — оборвала меня Эванжелина, — ты начала говорить, что Даша рассказала Лене о своих махинациях, но перескочила на Максима…
— Да. Пардон. Значит, Даша предложила Елене участвовать в бизнесе и в качестве поощрительного приза написала доверенность с правом продажи на свой автомобиль — то есть фактически подарила бедной парикмахерше, зная ее страсть к машинам, свою «девятку». Этот благородный жест говорил не столько о любви к подруге, сколько о твердой уверенности Дарьи, что со временем у нее появится «Вольво-960» цвета лебяжьего пуха. Вдвоем они должны были бы свернуть горы, вытрясти наизнанку кошельки больных стариков, только Даша не знала, что любимая бабушка Лены Антонина Степановна попалась на ее удочку, и нечестные махинации сразу же вызвали у нашей Золушки стабильное чувство неприязни. Автомобиль она, однако, приняла. А Дарья пошла еще дальше: она продемонстрировала подруге также и наличные накопления — тридцать тысяч долларов без малого, которые хранились в том самом сейфе в тайнике Дашиной квартиры. У Елены загорелись глаза — день и ночь, как в бреду, она делила и делила Дарьины деньги, представляя, на что могла бы их потратить. Сколько это продолжалось, какой промежуток времени лежит «меж совершением страшного злодейства и первым побуждением к нему» — нам неизвестно. Но вернемся теперь к Максиму. Ты не хочешь спросить меня, когда я впервые подумала о том, что Елена — более активное лицо в этой истории, нежели прикидывается?
— Да, — послушно ответила Эванжелина. — Когда?
— А вот когда, — продолжила я. — Не думаешь ли ты, что московская девятнадцатилетняя девственница — это оксюморон?
— Я по-испански не понимаю, — бодро отшила меня подруга.
— Такой же оксюморон, как «живой труп», «оптимистическая трагедия» или «сытый Антрекот». То есть найти в Москве в конце двадцатого века девятнадцатилетнюю весталку так же нереально, как выловить акулу в Москве-реке. И Лена не была исключением. С невинностью она благополучно рассталась в девятом классе школы, но кто же знал, что на ее жизненном пути встретится прекрасный молодой человек с извращенными запросами? Максим, как мы с тобой заметили, обязательно хотел жениться на скромной девушке, для которой стал бы первым и единственным мужчиной и которая с достоинством влачила бы существование преданной, честной жены, пока он…
— Ну, не надо, ну, пожалуйста… — жалобно запищала Эванжелина, покрываясь ярким румянцем. — Максим совсем не такой подлый тип, каким ты его все время пытаешься представить!
— Ладно. Дальше. Лена соврала Максиму, что невинна, наивно полагая, что со временем, полюбив ее, он, сам не отличающийся высокой нравственностью, станет более терпим в вопросах нравственности также по отношению и к другим. Но работа с его мировоззрением удавалась ей не очень успешно.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
