Книга Переплетения - Зигмунт Милошевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Зачем? – автоматически спросил Шацкий, когда архивист на минуту остановился, чтобы перевести дыхание. Хотя ему не хотелось знать ответ на этот вопрос.
– Как зачем? Затем, что если вы поедете, например, в отпуск за Эльбу и тамошние эсбеки, следящие за местным «врагом», узнают, что вы с ним вместе ели камбалу с бумажного подноса, то сразу захотят выяснить, кто вы такой. Пошлют запрос в «C». Там кто-нибудь проверит, есть ли вы в КОИ, какой у вас номер и открыто ли на вас дело, которое может находиться, например, в одной из воеводских комендатур либо лежит в архиве. И пошлет нужную информацию, насколько возможно – потому что вы можете быть или были когда-то очень ценным TW, дело которого, конечно, существует, но доступ к нему ограничен многими…
Шацкого это совершенно не интересовало. Он отключился и погрузился в эротические фантазии.
Они беседовали уже час. За это время он узнал, чем отличались регистрационные формуляры EO-4 от EO-13-S, и последний номер запомнился ему лишь по ассоциации с цифровыми фотоаппаратами EOS фирмы Canon. Он хотел такой купить. Может, в рассрочку? Нужно поговорить об этом с Вероникой. В конце концов, им нужен цифровой аппарат. У всех есть. Ему наскучил рассказ об эсбековских карточках и формулярах. Захотелось встряхнуть собеседника и крикнуть: «Слушай, мне нужно посадить убийцу, а ты херню несешь о каких-то фишках».
– Прошу меня простить, пан Гжегож, – вежливо прервал он рассуждение парня о том, что практика не всегда поспевает за теорией. Дескать, многие дела путешествовали, их задерживали, присоединяли «на минутку» к другим делам, так что иногда ему, архивисту Гжегожу Подольскому, начинало казаться, что легче разыскать ковчег Завета вместе со святым Граалем, чем одно гребаное эсбековское дело.
– Но мы всегда их находим, – сказал он, подняв палец, – пусть не питают иллюзий.
Шацкий даже не попытался задумываться, кем для Подольского были «они».
– Прошу прощения, – вмешался он еще более решительно, – и большое спасибо за все, что вы рассказали, но что с досье Камиля Сосновского? Есть оно? Или нет? Что такого случилось, что вы не могли сказать мне этого по телефону?
Гжегож Подольский повел себя, как человек, внезапно получивший удар в лицо. Он спрятал голову в плечи, сложил руки на груди и скривил губы в подковку. Но, по крайней мере, замолчал.
– Его нет, – сказал он через минуту.
Шацкий вздохнул и стал массировать щеки большим и указательным пальцами левой руки. Он чувствовал приближающуюся головную боль.
– Спасибо пану за труды. Ваши знания впечатляют, и я бы охотно поговорил с вами еще, но прошу понять, что у меня много работы, – он еще охотнее выставил бы этого зануду Подольского за двери, но сдерживал себя, поскольку дружественный мастер архивных дел в ИНП мог еще пригодиться.
– Дело отсутствует, – Подольский явно хотел помучить его этим сообщением. – Но это не значит, что нет информации. Я понимаю, что утомил вас, но добавлю, что, прежде всего, надо знать, в какой описи искать. Моня мне говорила, что ваш фигурант был молодым человеком, чуть за двадцать, поэтому трудно предположить, чтобы он был TW или кандидатом в TW – тогда бы его зарегистрировали с индексом «I», означавший OZI, а также кандидатов в OZI и владельцев LK и MK…
– Простите? – Шацкому ничего не говорили эти сокращения.
– OZI – персональные источники информации, LK и MK – владельцы явок и конспиративных квартир. Я думал, что это понятно. – Подольский поглядел на Шацкого сверху вниз. – Во всяком случае, я сразу начал искать в описи «II», где фиксируются акты оперативных мероприятий.
Шацкий принял мужественное решение: пора с этим кончать. Он встал.
– И нашел. Ваш фигурант, Камиль Сосновский, был подвергнут информационной разработке варшавской СБ и зарегистрирован КОИ под номером 17875/II. Дело было открыто в 1985 году, за два года до смерти. Ему тогда исполнилось двадцать лет. Вероятно, он был довольно активным деятелем студенческих организаций либо его родители – оппозиционерами: на таких молодых людей редко заводили дела.
Шацкий снова сел.
– Удалось ли вам узнать еще что-нибудь?
– Из описи можно узнать лишь то, как перемещались досье: кто и когда их взял, когда вернул. Ничего больше.
– А это дело перемещалось?
Гжегож Подольский положил свою худую ногу в немодных брюках на другую и откинулся на стуле.
– Ну? – поторопил его Шацкий.
– Из акта проверки следует, что в июле восемьдесят восьмого года его забрал департамент «D».
– То есть? Это еще один архив?
– Нет, пожалуй. Я ничего о них не знаю. То есть немного знаю и кое о чем догадываюсь. Но не хочу об этом говорить.
– Почему?
– Потому что не хочу. Не знаю, не разбираюсь в этом, я просто архивист. Могу вас направить к человеку, который этим занимается. Настоящий охотничий пес на эсбеков, и он ничего не боится. Холост, детей нет, родители умерли, некоторые утверждают, что у него рак. Такой может рисковать.
Последнюю фразу Подольский произнес с явной завистью, что показалось Шацкому странным.
– А вы предпочли бы быть умирающим и одиноким, чтобы выслеживать эсбеков? – вырвалось у него.
– Нет, конечно. Но если бы видели, что в этих папках… Если бы вы знали столько, сколько я, видели снимки, читали доносы, листали квитанции. Причем с полным сознанием того, что наверняка никто этого не увидит и правда никогда не выйдет наружу, все будет заметено под ковер во имя спокойного сна истеблишмента всякого рода и происхождения. Вильдштейну вроде удалось вынести список, но что это дало? Вы видели фильм «Бойцовский клуб»? Или читали книгу Паланика?
Шацкий не видел и не читал. Ему стало стыдно: название было довольно известным.
– Там обычные люди собрались вместе, чтобы уничтожить мир обмана, лжи и власти денег. Я иногда мечтаю, как было бы здорово смонтировать такую организацию, завладеть архивами ИНП, отсканировать их все за неделю и поставить на какой-нибудь сервер в по-настоящему демократической стране. Ох, это сработало бы.
– Не все тайное должно становиться явным. Иногда цена кривды слишком высока, – осторожно сказал Шацкий.
Подольский прыснул смехом и встал, собираясь уйти. Он подал прокурору листок с именем и фамилией «охотничьего пса» на эсбеков. Кароль Венцель.
– Курва мать, – сказал прокурор, стоя у дверей.
– И такие слова произносит прокурор Речи Посполитой? В таком случае я эмигрирую к своему брату в Лондон. И надо же: «курва мать». Как вы могли? Ведь даже чтение комментариев Петра Стасиньского не должно убить в прокуроре желание установить правду любой ценой. Вы для этого существуете – не для того, чтобы вести баланс утрат и кривд, а только для установления истины. Курва мать, даже не верится.
Он покрутил головой и вышел, прежде чем Шацкий успел что-либо ответить. Ему нужно было сразу позвонить Каролю Венцелю, но вместо этого он проверил почту, желая узнать, прислала ли Моника свой сюрприз.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Переплетения - Зигмунт Милошевский», после закрытия браузера.