Сестра Коллинз повесила на входную дверь большой список, озаглавленный «Правила поведения в медпункте». Сказала, что ей надоело каждый день повторяться.
Правила поведения в медпункте:
1. Вход в спортивной обуви запрещен!
2. Если ученик так болен, что не пошел на урок, то пусть лежит в медпункте!
3. Нельзя ложиться в медпункт без разрешения медсестры! (Нарушители должны будут выпить РЫБИЙ ЖИР.)
4. Нельзя спать в корпусе в учебные часы без разрешения заведующего корпусом или медсестры!
5. Нельзя пропускать физкультуру без освобождения от медсестры!
6. Не курить в медпункте!
7. Посещение больных только в установленные часы!
8. Перекись водорода только для медицинских целей, а не для окраски волос!
9. У кого болит горло, прополоскайте его красной жидкостью и примите две оранжевые таблетки из красной баночки! Не беспокойте меня, если вы не при смерти!
10. В медпункте не умирать! (Просьба делать это на каникулах.)
Мое состояние улучшается. Сестра Коллинз думает, что завтра к вечеру меня можно уже выписывать. Во время тренировки команды болельщиков услышал их кричалки и теперь мечтаю поскорее вернуться в реальный мир. Очень хочется снова начать репетиции и узнать, чем без меня занималась Безумная восьмерка. Да и до экзаменов осталось всего десять дней — надо начинать зубрить, чтобы оправдать свой грант (по правде, я с трудом понимаю, как вообще его получил; в нашем классе есть пара мальчиков, по сравнению с которыми я кажусь просто говорящей тыквой).
Весь вечер проболтал со своим новым лучшим другом Гекконом — он тоже в восторге от моих рассказов про Вомбат. Пожалуй, мне стоит написать книгу, которую я назову «Странные и невероятные приключения лукавой Вомбат». Это будет трагикомедия, а первая глава будет посвящена «Тайне исчезающих йогуртов». Темные тучи над моей головой рассеялись, и меня охватило чувство радости и вдохновения. Должно быть, Геккон почувствовал то же самое, потому что сказал, что ему уже лучше.
Около девяти сестра Коллинз села читать нам книжку — «Братья Харди».[40]Это было унизительно — выигравший школьный грант должен лежать и слушать детскую книжку! Я спросил сестру Коллинз, не могла бы она почитать нам нечто более взрослое.
— Что за ерунда! — рявкнула она. — Все обожают братьев Харди, — даже мой покойный муж слушал как миленький, когда болел!
И она была права. Это было здорово. Как двое маленьких братьев, мы с Гекконом лежали в кровати и слушали нашу «маму» сестру Коллинз, которая читала низким грудным голосом. Дочитав главу, она закрыла книгу, подоткнула нам одеялки, поцеловала обоих в лоб и выключила прикроватную лампу.
Неудивительно, что Геккону тут нравится.
17 июня, суббота
Проснулся и обнаружил на прикроватном столике записку. Она была сложена вдвое и написана на кроваво-красной бумаге. Как только взгляд сфокусировался, я развернул письмо и прочитал:
Моему дорогому Мальку
Поправляйся скорее, малыш. Я по тебе скучаю.
С любовью,
Твоя верная Бет
(АМАНДА).
Забравшись обратно на кровать, с которой я чуть не упал, я держал записку дрожащими руками и перечитывал ее вновь и вновь, вновь и вновь…
Быстро приняв душ, перечитал записку еще раз сто, четыре раза зачитал ее вслух Геккону, а оставшееся утро мечтал об Аманде. Кажется, я влип!
Мистер Лилли вприпрыжку прибежал в санаторий и сообщил, что команда «Г» (бывшая «Е») снова проиграла. Со счастливым вздохом он сел на кровать Геккона. К сожалению, он не заметил, что на кровати лежал человек, и сел Геккону прямо на голову. Тот закричал, закашлялся, а потом его вырвало — струя чуть не попала в ошеломленного тренера по регби. Сестра Коллинз выгнала мистера Лилли из палаты, грозя ему вслед гигантским термометром.
17.25. Меня выписали и объявили частично здоровым. Сестра Коллинз приказала не напрягать голос по меньшей мере три дня. Завернутый в сто свитеров и шарф, я сделал первые осторожные шаги на улицу, ступая по хрустящей от инея бурой траве. Мимо прошел мистер ван Вуурен, наш учитель африкаанс.
— Добрый вечер, сэр, — прохрипел я со всей приветливостью, на которую был способен.
Грузный учитель с большим похожим на луковицу носом злобно зыркнул на меня и угрожающе прорычал:
— Подстригись, хиппи!
В корпусе меня тут же сбили с ног человек двенадцать, которые что-то кричали и расталкивали друг друга. Вскарабкавшись на ноги, я понял, что это была Безумная восьмерка (превратившаяся в Безумную пятерку, но дополненная кое-кем из других спален), тащившая Саймона к пруду с золотыми рыбками. Капитан нашей команды по крикету с громким плюхом упал в пруд и скрылся под водой, а через секунду вынырнул. По его школьной формы стекали струи воды. Он поплелся к корпусу.
— С днем рождения, — сказал я, когда он проходил мимо.
— Отвянь, — буркнул он.
Приятно снова вернуться к нормальной жизни!
18 июня, воскресенье
Когда я явился на репетицию, Аманда крепко обняла меня. (Правда, она обняла также и Плута, и Джеффа, и еще с десяток ребят.) Викинг не разрешил мне петь, но все равно хотел, чтобы я принял участие в репетиции и посмотрел, какие изменения произошли без меня. Винтер, который замещал меня на время болезни, выглядел совершенно убитым, сидя в зрительном зале и глядя, как по сцене ступает «настоящий» Оливер. Но таков уж закон моря — большая рыба съедает маленькую!
За обедом попытался заговорить с Амандой о книге «В ожидании варваров». К сожалению, все прошло не так, как я рассчитывал. Оказалось, что Аманда бросила книгу после двадцати страниц. Она назвала Кутзее омерзительным циником, в чьей прозе нет ни капли изящества. Я согласился (сам я осилил только одиннадцать страниц за три недели) и заверил ее, что это один из худших писателей, с которыми мне приходилось сталкиваться (несмотря на Букеровскую премию, которую он получил, видимо, по случайности).
Исполненные печали, мы попрощались с девочками, которых видели в последний раз в этом семестре. Из-за экзаменов и грядущих каникул репетиций больше не будет. Викинг нагнал страху, сказав, что в следующий раз труппа соберется полным составом всего за шесть недель до премьеры!
19 июня, понедельник
11.00. Список тех, кто отправится в тур с крикетной командой «А» в возрастной категории до четырнадцати, вывешен на доске объявлений у входа в столовую. Состав команды не изменился, только Рэмбо добавили двенадцатым игроком. Жиртрест тоже едет — он будет считать очки (раньше этим занималась жена Папаши). Выходит, пятеро из Безумной восьмерки отправятся в столицу! Первая тренировка завтра после обеда, а в Кейптаун мы уезжаем в следующую субботу и возвращаемся в воскресенье через неделю.
