— Смотри! — изумился Генка. — Это же мой карабин!
— Да? — скептически спросила Ал1на. — С чего взял, что твой? Может, мой?
— Да вон орёл на прикладе, видишь? Сам вытравил.
Генка сунулся в воду, шипя сквозь зубы разные добавочные определения к слову «холодный», добыл оружие и выскочил обратно.
— Живём! — поднял он большой палец, хотя у самого зуб на зуб не попадал.
Странный тут какой-то холод был. Алёна не могла понять, почему он настолько холодный? Вспомнилось, как сама срывалась с подлеталки в мёрзлую воду, и ничего, кроме бодрящего восторга, не испытывала. А тут… Пещера, наверное, поэтому. Пещера, темнота, неуверенность, страх и — да-да! — отчаяние. «Мы ведь не выберемся отсюда никогда…»
Ход расширился, закруглился. И… Тупик. Очередной. Мрачный, тёмный, страшный тупик, ни единого выхода, ни грамма надежды. Следовало ожидать.
Алёна сползла по стеночке, прижалась ноющей головой к холодному камню, как хотела сделать давно. Как-то не верилось. Что, и вот это — всё? Вода потихоньку поднимется сюда и накроет с головой. Какая страшная смерть, захлебнуться ледяной водой в подземном мраке…
Генка сел рядом, сжимая свой родной карабин. Повезло ему, хоть с оружием в руках… а она, Алёна, своё потеряла.
— Приплыли, — сказала она, чтобы сказать хоть что-то и тем самым разорвать давящую, полную шорохов подбирающейся воды, тишину.
— Приплыли, — согласился Каспаров и добавил:- Блин.
— Он самый, — вздохнула Алёна.
— Поцеловала бы…
— Что?! — ярость вспыхнула мгновенно: если полезет, то…
Но Генка даже не пошевелился.
— Да так, — тоскливо сказал он, бездумно поглаживая ствол рукой, Алёна скорее чувствовала это движение, чем видела. — Ты мне нравишься. Сама знаешь.
— Я замужем, забыл?
— Всё это совсем скоро станет абсолютно неважным.
— Не для меня, — отрезала Алёна, сжимая кулак и с усилием поджигая над ним огонь. — Не вздумай…
— Да ладно тебе, не бесись, — вяло отозвался Генка. — Я так сказал… подумал, ну, а вдруг… дурак, да?
— Дурак, — заверила его Алёна.
— Ага, — он направил дуло на себя, посмотрел в него задумчиво, и снова Алёна лишь угадала это движение, но не увидела его.
— Не надо, — она перехватила руку парня. — Успеешь…
— Это точно, — вздохнул он. — Чёрт. Как глупо, по-дурацки, вышло…
— И не говори. Рассказать кому — животики надорвут.
— Смотри, — тихо сказал Генка.
Алёна осторожно повернула голову. Пылающий вокруг её руки огонь отразился живыми, волнующимися бликами на полу, на потолке, на стенах.
Вода добралась уже и сюда.
— Как ты можешь? — спрашивал Огнев. — Как ты можешь сидеть спокойно и улыбаться, когда твоя собственная жена…
— Она справилась, — невозмутимо отвечал Тим, ветер шевелил его седые волосы, трепал длинные узкие листья на коротеньком местном деревце, которое не стали убирать при строительстве дома, оставили для красоты. — Она вернулась на «Ковчег».
— Какой вернулась! — возмутился комадар Скобелев, — до сих пор с нею нет свя…
— Тихо, — остановил его Огнев, не сводя пристального взгляда с Тима.
История повторялась. Как тогда, в Отрадном, когда Флаконников забежал вперёд по времени, рассказывая о событиях будущего так, словно они давно уже превратились в прошлое. И если парень сейчас говорит, что Алёна вернулась аж на «Ковчег»…
— А мы? — спросил Огнев.
— А вы не подготовились к экстренной эвакуации, — сердито сказал Тим. — Сколько осталось на стартовой площадке челноков?
Огнев переглянулся со Скобелевым. Они оба не знали этого, им обоим было не до челноков, вроде как стартовал сегодня один, кажется…
— Ни одного, — ответил Тим. — А сколько у вас людей на выезде, за пределами базы? И почему они все остались там? А-а, — схватился он вдруг за голову, — как же мне всё это надоело! Никакого же толку от вас не было никогда! Когда доходит до дела, вы ничего не слышите и не хотите слушать, вы ничего не видите и не хотите видеть, и радостно несётесь навстречу собственной смерти на всех парах. Не могу больше! Не могу! Делайте вы, что хотите! Поступайте, как хотите! Спорьте, сколько хотите. Я устал!
Он встряхнул головой и включил свой терминал, высветились на голографическом экранчике формулы сложных инженерных расчётов.
— Тим… — Огнев хотел взять парня за плечо и вытряхнуть из него всё, но пальцы промахнулись мимо.
Тим закутался в защитное психокинетическое поле как в одеяло. К нему невозможно стало прикоснуться! А вопросов он демонстративно не замечал.
— Пойдёмте, — кивнул Огнев комадару Скобелеву. — Пойдёмте!
Всё же тяжёло покорно сидеть и ждать смерти. Не так тренировали и не так воспитывали. Алёна с Генкой поднялись и пошли вдоль стены дальше. Может быть, вода остановится? Слабая надежда, но может быть? Вдруг? Чудес не бывает, да, но а — вдруг?
Алёна держала сомкнутый кулак как факел. Во-первых, так было светлее. Во- вторых, теплее. Да, она расплатится за это, и очень скоро. Но ещё не сейчас.
Под ногу попалось что-то, хрупнув с отчётливым стеклянным звуком. Алёна присела, стараясь держать голову неподвижно, вгляделась:
— Генка! — ахнула она. — Ты погляди!
Алый свет паранормального огня отчётливо высветил угодившую под ногу вещицу.
Браслет. Тонкий браслет из сиренево-синих камушков, искусно закреплённых на витой основе из платины.
— Твою мать! — выдохнул Каспаров, падая на колени. — Это ж не наше!
— Чьё, хотела бы я знать, — отозвалась Алёна.
— А мне интересно, где прячутся хозяева, — Генка торопливо оглянулся, беря карабин на изготовку.
— Да оставь ты… стрелок… тут давно никого нет, — Алёна подцепила пальцем браслет.
— Не трогала бы ты! Вдруг оно заразное?
— Зараза к заразе не липнет, — девушка протянула находку через огонь.
Пыль и грязь испарились, и камни засияли ярче. Странный, нежный, светло фиолетовый оттенок. Не бриллианты, слишком округлые и на ощупь приятно-гладкие,
— Знаешь, это надо обязательно сохранить, иначе нам никто не поверит, когда найдут, — Алёна просунула ладонь в браслет и натянула его на запястье. — Вот так, целее будет.
Браслет стянул руку холодноватым обручем. Сел очень плотно, как будто нарочно его создали под Алёнин размер. Девушка нахмурилась: ей показалось, будто количество камешков изменилось. Их словно бы стало меньше. Она отругала себя за то, что не подсчитала сразу. А теперь сходи с ума, вспоминай, как оно точно было и что.
