— Берегись! — окликнул ее рассыльный на велосипеде.
Роуз едва успела подхватить Петунью и отпрыгнуть в сторону. Велосипедист вез перекинутую через плечо сумку. На его поясе висела трубка уоки-токи, изрыгавшая невнятный шум и радиопомехи. Роуз смотрела ему вслед, вспоминая, что когда-то, в детстве, у нее тоже был велосипед. Голубой, с бело-голубым сиденьем, белой соломенной корзинкой сзади и розовой с белым пластиковой бахромой на руле. Велосипедная дорожка, проходившая мимо дома родителей в Коннектикуте, вела к городскому полю для гольфа, и осенью Роуз часто ездила по ней. Шины с хрустом давили упавшие яблоки-дички, под колесами шелестели красно-золотые листья. Иногда мать присоединялась к ней на своем велосипеде, таком же, как у Роуз, только побольше, трехскоростном, с детским сиденьем над задним колесом, где когда-то умещались обе сестры.
Что сталось с ее велосипедом? Теперь уже не вспомнить… Переехав в Нью-Джерси, Феллеры сняли квартиру в кондоминиуме, рядом с шоссе: сплошные автостоянки и дороги без тротуаров и обочин. Скорее всего велосипед просто стал ей мал, а когда они перебрались к Сидел, никто не подумал купить Роуз новый. Вместо этого она получила права, всего через три дня после шестнадцатилетия, и сначала перспектива такой свободы приятно волновала, пока она не сообразила, что стала кем-то вроде личного водителя сестры: доставляла Мэгги на вечеринки, уроки танцев — да еще, по поручению Сидел, ездила за продуктами.
Роуз отвела Петунью Ширли и решила, что в первый же выходной купит себе велосипед, для начала — подержанный, чтобы посмотреть, понравится ли. И еще, может быть, прикрепит на руль небольшую корзинку, куда вполне поместится Петунья, и поедет… куда глаза глядят. Она слышала, что в Фермонт-парке есть велосипедные дорожки, а от Музея искусств ведет пешеходная тропа.
Роуз улыбнулась и зашагала быстрее. Да, она купит велосипед, раздобудет карту, возьмет с собой завтрак — сыр, хлеб, виноград и печенье, — прихватит что-нибудь из собачьих деликатесов для Петуньи. Ее ждет приключение!
32
Миссис Лефковиц не хотела идти на ежедневную прогулку.
— Я вполне могу размяться и здесь, — обвела она тростью не слишком просторную гостиную, в которую умудрилась втиснуть диван, две кушетки, кресло с вышитыми салфеточками на подлокотниках и громадный телевизор.
— Вам следует больше двигаться, — терпеливо уговаривала Элла.
— «Вью» вот-вот начнется, — протестовала старушка, указывая на телевизор, где орали друг на друга четыре женщины. — Разве вам не нравится «Вью»?
— Имеете в виду океан? — схитрила Элла. — Мне нравится вид на океан[33].
— Кроме того, у меня для вас предложение, — объявила мисс Лефковиц, явно выкладывая на стол последний козырь — Я думала о вас. О вашей ситуации.
— Позже, — твердо перебила Элла.
— Так и быть, сдаюсь, — пробормотала миссис Лефковиц, Надела гигантские очки с квадратными стеклами, шлепнула на нос цинковую мазь и затянула узлами шнурки кроссовок — Вперед, Брюс Дженнер[34], и покончим с этим.
Они направились к теннисным кортам, где в прошлом месяце кто-то, вместо того чтобы дать обратный ход, нажал на газ и протаранил не только ограду и сетку, но и несчастную Фриду Манделл, уныло долбившую мячик ракеткой в компании партнерши. Бедняга лягушкой распласталась на капоте «кадиллака». Ракетку из рук она так и не выпустила… После этого случая миссис Лефковиц не преминула заявить, что она так и знала: спорт и тренировки, в особенности теннис, еще никого не довели до добра!
Но доктор настаивал на прогулках, так что каждый вторник ровно в десять Элла со своей подопечной медленным шагом добирались до здания клуба, обедали и возвращались домой на трамвае. Со временем Элла даже начала находить некоторое удовольствие в обществе старушки.
Походка миссис Лефковиц имела определенный ритм. Сна упиралась в землю палкой, вздыхала, делала шаг правой ногой и медленно подтягивала левую. Стук, вздох, топоток, шарканье. Эмма находила во всем этом нечто успокаивающее.
— Что новенького? — поинтересовалась миссис Лефковиц. — Вы все еще встречаетесь с этим…
— Льюисом, — подсказала Элла.
— Он совсем неплох, — кивнула старуха. — Чем-то похож на моего первого мужа.
— Первого? — удивилась Элла. — У вас их было два?
Стук, вздох, топоток, шарканье.
— О нет. Я так называю Леонарда для пущей важности. Придает мне больше шарма. Все сразу начинают считать меня женщиной опытной и много повидавшей.
Элла едва сдержала смех и, заметив небольшую выбоину в тротуаре, подхватила миссис Лефковиц под руку.
— У Льюиса хороший доход?
— Думаю, неплохой.
— Думаете? Думаете?! — возмутилась миссис Лефковиц. — Не думайте! Узнайте наверняка! Иначе останетесь ни с чем! Как этот Чарлз Кералт!
— Он остался ни с чем? — удивилась Элла.
— Нет, нет, нет! Не он! Но помните, у него была другая девушка? Вот она осталась ни с чем! Не то что дома у нее не было, даже трейлера!
Элла улыбнулась.
— Смейтесь-смейтесь, — рассердилась миссис Лефковиц. — Посмотрю я, как вы будете смеяться, когда придется есть сыр из рук правительства!
— Не останавливайтесь, — велела Элла.
— А его дети? — не унималась старуха. — Они знают о вас?
— Думаю, да.
— Постарайтесь, чтобы узнали. Помните Флоренс Гудстайн?
Элла покачала головой.
— Ну, так вот, она встречалась с Эйбом Мелцером. Ходили в кино, в рестораны, и Фло часто возила Эйба к доктору. Как-то раз его дети позвонили ей узнать, как там отец, и Фло упомянула, что очень устала. Так они вообразили, будто она устала от Эйба и не хочет больше заботиться о нем. И на следующий же день…
Миссис Лефковиц выдержала эффектную паузу и взмахнула рукой.
— …прилетели сюда, собрали вещи, закрыли квартиру и перевезли его в Нью-Йорк под присмотр специально нанятой сиделки.
— Боже мой! — воскликнула Элла.
— Фло была вне себя. Хуже, чем палестинские террористы!
— Мне ужасно ее жаль. Продолжайте идти.
Миссис Лефковиц подняла очки и уставилась на Эллу.
— Готовы выслушать мое предложение?
— Разумеется. О чем вы?
— Ваши внучки, — объявила миссис Лефковиц, медленно продвигаясь к клубу.
Элла едва не застонала. Как ее бес попутал рассказать старухе о пропавших внучках?! Еще год назад она не поверила бы, что может вот так, запросто, поделиться с кем-то! Теперь же, похоже, она не способна держать рот на замке.
