— Нет, о нет! — Она судорожно вздохнула. — Только… еще один мужчина, Ты знал об этом с самой первой нашей встречи.
Он поцеловал ее в ямку за ушком, и она снова вздохнула. А потом вдруг прижалась к нему.
— Этот мужчина — как мне его называть? Ее глаза закрылись.
— Называй его… герцог.
Он с трудом подавил вздох. Ну конечно! Это мог быть только герцог!
— И ты действительно любишь этого герцога? Он провел ладонями по ее талии и бедрам. Ему хотелось покрыть поцелуями все ее тело.
— Люблю… Немного, — ответила она дрогнувшим голосом. — Но этого… вполне достаточно.
Удивительно… Она его «любит немного»! Впрочем, об этом еще будет время подумать…
Его рука скользнула по ее спине.
— Ты когда-то говорила, что ему нравятся опытные женщины. Если вы окажетесь вместе, то не будет ли он разочарован? Возможно, герцог даже разгневается, обнаружив, что ты менее опытна, чем он ожидал.
Джослин медлила с ответом так долго, что стало ясно: она и сама об этом думала.
— Мне казалось, что мужчины ценят невинность, — пробормотала она наконец.
— Это зависит от мужчины и от обстоятельств. — Он положил ладони на ее пышные груди и стал поглаживать их большими пальцами, пока не почувствовал под тонкой тканью отвердевшие соски. — Ты страстная женщина, Джослин. Тебе следовало бы побольше узнать о мужчинах.
Она вздрогнула:
— Я никогда не стану страстной! Моя мать была такой — и она опозорила нас всех.
В голосе Джослин прозвучала такая боль, что у Дэвида сжалось сердце. Он погладил ее по волосам и стал осторожно прикасаться губами к ее губам, пока она не успокоилась.
— Я открою тебе истину, — прошептал он. — Если ты захочешь познать страсть с опытным мужчиной, более тебе желанным, чем ты ему, ты окажешься в его власти, а его душа тебе принадлежать не будет. Ты хочешь этого?
— Нет. Только не это, — ответила она, и он почувствовал, что ее сердце забилось быстрее.
Дэвид принялся распускать завязки, стягивавшие ее платье на спине.
— Тогда тебе придется познать страсть со мной — чтобы ты в дальнейшем чувствовала себя увереннее. Она нервно рассмеялась:
— Ты совершенно беспринципен!
— Конечно. — Распустив завязки, Дэвид спустил платье с ее плеч, открыв отделанную кружевом шемизетку. Он уже понял, что мысль о физической близости внушает ей страх, поэтому прошептал:
— Я твой муж, Джослин, и ты мне желанна — так что, конечно же, я отбрасываю все принципы. Ты нужна мне, а тебе необходимо многому научиться.
Корсет ему удалось распустить за считанные секунды. Дэвид судорожно сглотнул, когда корсет упал на пол. Спустив с плеч Джослин шемизетку, он принялся целовать ее груди, легонько покусывая отвердевшие соски.
— Ты… ты хочешь сбить меня с толку, — сказала она, пытаясь изобразить возмущение.
— Да, хочу, — подтвердил он, и его горячее дыхание словно обожгло ложбинку меж ее грудей. — Я хочу, чтобы ты не думала ни о чем, кроме того, что происходит между нами здесь и сейчас.
Его рука скользнула по ее бедру — и Джослин почувствовала, что он приподнял юбку. Затем ладонь Дэвида легла ей на колено и заскользила все выше… Теперь он прикасался к ее самым интимным местам.
Джослин испытывала отвращение и унижение, когда акушерка проводила свой осмотр, но прикосновения Дэвида оказались совершенно иными — настолько иными, что полностью стерли воспоминания об осмотре и наполнили ее жаром желания. Джослин судорожно сглотнула и крепко прижалась к груди Дэвида — ей хотелось, чтобы эти ласки продолжались бесконечно.
А может, Дэвид прав, может, ей действительно нужно приобрести больше опыта, чтобы удержать Кэндовера? А если ласки герцога подействуют на нее еще сильнее, чем ласки Дэвида?.. Тогда она погибла! Джослин почувствовала, что совершенно растерянна, что лишилась способности мыслить.
— Это ошибка, — пробормотала она, и в ее голосе прозвучали нотки отчаяния. — Это ужасная ошибка…
Дэвид замер. Затем, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза:
— Ты действительно так считаешь?
— Да, — прошептала она.
Ее глаза горели от невыплаканных слез, кровь в жилах кипела от жара желания — и страха.
— Прости меня, дорогая. — Выпрямившись, он заключил Джослин в объятия. Его сильная рука теперь осторожно поглаживала ее обнаженную спину. — Я вовсе не хотел сделать что-либо… тебе неприятное.
Его тело казалось теплой и надежной зашитой от всего мира. Она уткнулась лицом в его плечо — ткань сюртука приятно холодила лихорадочно горевшую щеку. И тут ей вдруг захотелось укусить Дэвида… Но Джослин не знала, чем вызвано это желание. Может, потребностью ощутить его вкус и… принять его в себя, слиться с ним воедино?
Она крепко зажмурилась, пытаясь овладеть собой.
— Мне… не было неприятно то, что ты делал, — пробормотала она. — Но… я не знаю, что стоит за твоими доводами. В твоих словах мудрость — или безумие?
Его ладонь скользнула по ее спине — и она почувствовала, как по всему телу пробежала сладкая дрожь.
— Я и сам этого не знаю, — проговорил он с грустной улыбкой. — Наверное, тебе стоит подумать о моих словах потом, на холодную голову. А я не могу ни о чем думать, когда тебя обнимаю.
Джослин нервно рассмеялась, она была уверена, что после этого вечера у нее уже никогда не будет «холодной головы».
В ту ночь Дэвид долго лежал без сна, лежал, устремив взгляд в темноту. На войне, возглавляя разведку на опасной территории, он научился забывать обо всем постороннем и схватывать самую суть происходящего, при этом майор полагался не только на разум, но и на интуицию.
И сейчас, пытаясь понять, что происходит с Джослин, Дэвид вспомнил о своем военном опыте. Прежде его постоянно преследовало неприятное ощущение: ему казалось, что он не улавливает самое главное, то, что составляло основу ее личности. Но этим вечером он наконец-то понял:
Джослин боялась страсти, боялась любви — и ее мать (которую она якобы совершенно не помнила) была частью этого страха. Почти все разводы происходили потому, что женщину обвиняли в адюльтере. Видимо, именно так обстояло дело с родителями Джослин — их брак распался со скандалом.
И все же, несмотря на все свои страхи, Джослин жаждала тепла и любви. Она напоминала одичавшую кошечку, которой хочется подойти поближе к человеку, но которая прячется при первом же движении ей навстречу. И все-таки ее тело откликалось даже тогда, когда разум требовал отступления. Ему следует завоевывать ее с помощью страсти и дружбы, никогда не упоминая опасное слово «любовь». Странный способ привлечь к себе собственную жену, тем более что большинство женщин мечтают о страстных вздохах и клятвах о вечной любви. Однако он готов пойти на все, он попытается удержать Джослин.
