— А вы, значит, хотели нас просветить? — скривилась я.
— Скорее, дать пищу для размышлений. Вот вспомнила же ты, пришла сюда. Значит, не зря.
— Еще как не зря… — Я резко встала и прошла к незанавешенному окну, за которым виднелся среднестатистический российский двор, утопающий в ночной мгле. — Про артефакты вы им рассказали?
За спиной молчали, и я обернулась.
— Только не спрашивайте, кому.
— Приходил один мальчишка, — нехотя признала баба Аня, — расспрашивал про «братьев». Мол, где, по-вашему, они могут быть. Я и озвучила пару предположений…
— Вот так… первому встречному?
— Этого щегла я тоже впервые вижу. — В голосе ее сквозило раздражение. — Но не гоню, сидит, слушает.
Старуха помолчала, потом тоже поднялась.
— Я стара. И уже никому не нужна. А когда моей работой интересуются…
— Спасибо за помощь! — Ковальчук подскочил с такой скоростью и с таким энтузиазмом, будто мысленно уже раскрыл дело и рвался в бой — ломать, крушить, спасать, арестовывать, делать-хоть-что-нибудь. — Позвольте последний вопрос?
— Валяй.
— Как выглядел этот мальчишка?
* * *
Мне следовало больше удивиться достаточно четкому и узнаваемому описанию Рогожина из уст старухи. В конце концов, моя личная неприязнь не превращала человека автоматически в засранца.
Но я не удивилась. Потому что и Метелька говорила о сектантах в управлении, и Ковальчук о них знал, так что даже время от времени прослушивал кабинет охотников — именно это заклинание я случайно «обнажила», когда пыталась подслушать его разговор с папой. Собственно, точно так же шеф узнал и первую строчку из загадки про братские артефакты. Только, судя по его хмурому лицу, там был замешан кто-то еще из наших, а конкретно Рогожин стал для шефа сюрпризом.
Выходя из квартиры бабы Ани, я по-прежнему многого не понимала.
К примеру, почему крайними точками креста выбраны именно эти города? Почему вообще крест? Кто возглавляет этот «крестовый поход»? В общем, почти все те же вопросы, что и прежде.
Но, по крайне мере, теперь я знала, что предатели действительно нашли те артефакты из сказки. А потом Беляк один из них спер, выяснил у старого знакомого зельевара, что в городе живет настоящий брежатый, и спрятал кулон у него. Точнее, у нее.
У меня, короче.
Понятия не имею, как ему удалось меня уговорить. И как я потом умудрилась «включить» способности, о которых прежде и не ведала, и спрятать артефакт «под крыло».
Но как-то все сложилось.
А потом я носилась по городу и проявляла все скрытое, свято веруя, что дело в Яне.
Да, теперь эти предположения казались особенно глупыми.
Как бы там ни было, наконец-то мы знали достаточно, чтобы начать отлов заигравшихся гаденышей. Не знали только, что гаденыши уже решили отловить нас.
В портал я шагал без опаски, погруженная в тяжкие думы о собственной сути, и не сразу заметила, что прибыли мы отнюдь не к моему дому и даже не к управлению или хотя бы в хоть отдаленно знакомое мне место.
Мы очутились на каком-то складе — это все, что я успела рассмотреть, когда соизволила оглядеться. Высоченный потолок, какие-то толстые трубы, огромные ящики… Прям декорации для финального сражения со злодеем из голливудского блокбастера.
Зря я об этом подумала, зря-зря-зря.
Потому что следом за спиной раздался голос тихушника Михаила:
— Прости, шеф.
И сознание заволокло тьмой.
Плюс: ну теперь-то я точно встречусь лицом к лицу с мировым злом!
Минус: вот оно мне надо было?
Глава 23
Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления.
(с) Ольга Громыко По затылку меня не били — это я поняла сразу, как только сознание соизволило вернуться из самоволки. Голова не болела, не трещала, не раскалывалась. Но и не магией оглушили, потому что не осталось на языке соответствующего привкуса и обоняние молчало.
Так что понятия не имею, чем они воспользовались. Может, газом каким или укольчиком — хотя ничего такого я тоже не почувствовала. Даже тошноты не было. Не то чтобы я жаловалась, но как-то не радует осознание, что тебя в любой момент могут выключить, словно микроволновку из розетки.
А еще не радует, что винить в ситуации некого, кроме самой себя. Ну, разве что еще Ковальчука, но это не очень большое утешение.
Мы ведь сами… как бараны приперлись на мясокомбинат.
Гении сыска, блин.
Собственно, от мысленных воплей второго гения я и очнулась.
«Зеленцова! Клянусь всем, что для меня дорого, если ты сейчас же не откроешь глаза, будешь у меня остаток жизни полы в управлении мыть».
«Ага, щас», — подумала я.
Кажется, очень направленно подумала, потому что шеф опять разорался:
«Ну наконец-то! Сколько можно прохлаждаться!»
Да уж, просто удивительно, что голова не болела, с таким-то звуковым сопровождением.
«Уже и помереть спокойно не дают», — послала я Ковальчуку ворчливую мысль и таки распахнула глаза.
Только теперь стало понятно, что я лежу на боку на чем-то твердом и холодном. Руки связаны за спиной, ноги пока не отзываются на призывы мозга, но что-то подсказывает, что и их связали, а напротив в позе зародыша валяется заметно потрепанный Ковальчук.
Били его явно долго и со вкусом. Все лицо в крови, рассеченная губа уже успела опухнуть, вместо носа красовалась картофелина, а под глазами налились шикарного цвета синяки. Но при этом шеф чему-то криво улыбался и будто даже пытался сдержать смех.
«Эк вас отделали, — констатировала я. — Их вы тоже своими воплями достали?»
«Нет. Пытался сбежать».
«Чего ж не сбежали?»
«Да как идиот решил тебя с собой прихватить, на том и попался».
«М-м-м. Героично. — Я вновь ненадолго зажмурилась, собираясь с мыслями, которые норовили уплыть вдаль. — Вслух говорить совсем нельзя?»
«Совсем. Мы тут не одни».
«Рогожин?»
«Не только. Это… Так, давай быстро. Магия тут не действует. Вообще. В защиту они вложились всем скопом, так что не проломить. Я сейчас не опаснее обычного человека, а ты… ты другое дело. Попробуй что-нибудь сделать. Ну, по-брежатовски».
«В смысле? — опешила я. — Да я, можно сказать, минуту назад узнала о своих способностях! Что я, по-вашему, могу сделать?»
