— Тогда я хотела помочь, я думала, что все будут довольны.
— Это могло бы помочь, но, ты знаешь, нам бы пришлось постоянно прятаться, притворяться, скрываться.
— Я всегда так жила.
— Нет, нет, это не так.
— В этом доме мы всегда притворяемся. Даже сегодня.
— Тихо! — прикрикнул он на нее.
— Как тебе удалось так подняться и не вести себя так, как мы?
— Я не поднялся. Ты должна знать это. Я сделал многое, чего стыжусь.
Впервые с того дня в его квартире Хелен посмотрела Фрэнку Квигли прямо в глаза. В первый раз ей было нечего сказать.
— Я всегда надеялся, что ты встретишь кого-нибудь молодого и нежного, кто заставит тебя забыть о том дне.
И снова Хелен промолчала.
— Поэтому, наверное, мне было жаль, что ты пошла в Сент-Мартинс.
— Я никогда об этом не думала, — сказала Хелен. Она смотрела на него и лгала. Смотрела прямо ему в глаза, гордо подняв голову.
Он знал, что она лжет, но было важно, чтобы она этого не поняла.
— Это так, как и должно было быть.
Он улыбнулся и с восхищением посмотрел на нее. Он правильно поступил, что сказал это. Она стала приходить в себя.
— Так что ты будешь делать, когда уйдешь оттуда… если уйдешь?
— Я уйду. Пока не знаю, может, мне нужно время, чтобы подумать.
— Ты будешь думать в этом месте? — спросил он, окидывая взглядом дом под номером двадцать шесть на Розмери-Драйв.
— Может, и нет.
— Может, тебе стоит уехать? Уехать из Лондона? Ты хорошо ладишь с детьми, мне рассказывала Бриджит.
— Да, я их люблю. И они не приносят столько огорчений, как взрослые.
— А одного ты выдержишь? На год или два, пока думаешь?
— Ты знаешь такого?
Они говорили уже на равных, ее страх исчез.
— Да. Его зовут Александр. Его самого я не знаю, но мне знакома его мать. Мы с ней поругались, и она меня не любит, поэтому, если я тебя предложу, она откажется. А вот если бы ты сама устроилась к ней…
— А тут не будет слишком много совпадений?
— Нет, мы можем сделать это через Карло. Она спрашивает Карло о няне. Карло предлагает дочь одного из своих бывших менеджеров, она знает твоего отца.
— Это мисс Ист?
— Да.
— А из-за чего вы поругались?
— Да так, по разным причинам.
— А Александр милый?
— Не знаю, Хелен.
— Но ты хотел бы узнать? — Она взрослела на глазах.
— Я бы очень хотел узнать.
— Прекрасно, — сказала Хелен. — Раз уж мне все равно надо подумать, то почему бы мне не сделать это рядом с Александром Истом?
Торт был порезан, и каждому досталось по большому куску. Десмонд постучал по стакану и сказал, что Фрэнк Квигли, который двадцать пять лет назад оказал им такую честь и был свидетелем, хочет сказать несколько слов.
Фрэнк стоял прямо. Он говорил, что это большая честь для него — выступить с речью. Те, кто слушал его, чувствовали радость оттого, что оказались среди приглашенных.
Он сказал, что хорошо помнит тот день, когда Дейдра выглядела так же прекрасно, как и сегодня, и она сделала свой выбор. У нее была вся жизнь впереди, столько путей, по которым она могла пойти, и она выбрала свой путь. Она выбрала Десмонда Дойла. Он провел их через все трудности двадцати пяти лет брака, начав работать в «Палаццо», сумев построить семью и завести троих прекрасных детей, которые радовали его каждый день: дочь, которая быстро росла в книжном бизнесе, другая дочь, которая готова посвятить всю жизнь служению другим людям, и сын, любящий свою землю. Эти трое были настоящей наградой для родителей.
Ему самому не так везло поначалу. Он не встретил тогда никого, кого любил бы до конца жизни. Он посмотрел на Морин, которая стояла ослепительно красивая в своем светло-желтом платье. Но потом он тоже познал радости семейной жизни, но в отличие от Десмонда не узнал, что такое быть отцом троих детей. Но сегодня его сердце переполнялось радостью, а не завистью. На выходные они с Ренатой, возможно, отправятся в Бразилию, где можно усыновить ребенка легально, откуда они привезут девочку по имени Полетт. Ей было восемь месяцев. Монахини помогли ему с документами. Она будет гораздо младше детей его друга Десмонда, но он надеялся, что это не помешает дружбе — дружбе длиною в жизнь. Есть вещи, которые никогда не изменятся.
Это было потрясающе, кое-кто утер слезу, а потом все подняли бокалы с шампанским.
Все были тронуты речью Фрэнка, каждый, кто находился в комнате, даже Морин Бэрри.
— Бог мой, ты настоящий артист, — сказала она ему с восхищением.
— Спасибо, Морин, — галантно ответил он.
— Нет, я действительно так считаю. Тебе не надо было стараться, чтобы доказать, что я была не права, что моя мать была не права.
— Но твоя мама любила меня, она говорила, что я был милым мальчиком, — сказал он, имитируя ее голос. У него неплохо получилось.
— Я рада по поводу ребенка.
— И мы тоже.
— Я всех вас увижу, когда открою магазин в Англии?
— Когда Полетт вырастет, чтобы одеваться в твоих магазинах.
— У меня будет магазин детской одежды.
— Тогда увидимся раньше. — Он тепло улыбнулся ей.
Морин подумала, что обсудит это с папой. Старик чертовски хорошо давал советы. Она не собиралась упускать такой приз снова.
Отец Херли сказал, что ему надо позвонить, но к телефону оказалась очередь. Анна с кем-то говорила.
— Да, конечно, приезжай, — говорила она. — Слушай меня, Кен Грин, сейчас тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Мы вольны сами выбирать. Если ты намерен быть здесь, то я желаю, чтобы ты приехал. — Она замолчала. — И я тебя тоже люблю, — сказала она и повесила трубку.
Следующей у телефона стояла мать Дейдры.
— Да-да, Тони, все хорошо. Нет-нет, ничего особенного, просто это целое искусство — в нужное время говорить нужные слова. Ничего не изменилось. Абсолютно. И я тебя. Сильно.
Отец Херли позвонил отцу Хейесу, чтобы сказать, что он доедет на такси с другими, они заказали большую машину. Все было прекрасно, сказал он, просто ему нельзя занимать телефон, другие тоже хотели позвонить своим близким, чтобы сказать, что они любят их. Нет, он не пьян, успокаивал он отца Хейеса. Он просто слушал, как по телефону говорили женщина и ее внучка. Вот и все.
Теперь пришла пора расходиться. Но осталось ощущение, что что-то еще недоделано.
Дейдра нашла фотоаппарат. В нем уже была новая пленка. Она сбегала на кухню, где Филиппа и ее команда убирали остатки еды в холодильник.
